"Борис Кремнев. Франц Шуберт (Серия "Жизнь замечательных людей")" - читать интересную книгу автора

Был он по тому времени не мал и по своему составу вполне годился для
исполнения сложных произведений. Оркестр состоял из 6 первых скрипок и 6
вторых, из альтов, 2 виолончелей, 2 контрабасов, 2 флейт, гобоев, кларнетов,
фаготов, валторн, труб и литавр.
Директор Ланг поощрял музыку. Не потому, что страстно любил ее. Сила
натур, подобных Лангу, в их бесстрастности. Управители, они в своей
служебной деятельности начисто лишены всех чувств, кроме одного - холуйского
стремления потрафить вышестоящим, что обычно пышно именуется ими чувством
долга.
Для таких, как Ланг, на службе (да и не только на службе) не существует
"люблю - не люблю", "нравится - не нравится". Для них существует одно - "так
надо". Начальству, а значит, и им. Нет нужды в том, что завтра это "надо"
будет означать совершенно обратное тому, что оно значило вчера. Ланг будет
служить новому с тем же рвением и с той же холодной жестокостью, с какими
вчера служил старому. Отсутствие чувств и эмоций только помогает быстро
совершать метаморфозу, сегодня угодную властям.
Патер Ланг поощрял и даже насаждал в конвикте музыку потому, что считал
ее наиболее безобидным из всех занятий, предназначенных заполнять часы
отдыха молодежи. Как ни старались отцы пиаристы, а скудный досуг у
воспитанников все же оставался. Хотя бы потому, что без него, равно как без
пищи, невозможно существование человека. Так вот, из духовной пищи, "самой
невинной и благородной", как было записано в уставе конвикта, была музыка.
Литературу директор всячески старался изгнать из ввеpенного ему заведения,
считая, что Шиллер с его бунтарским тираноборством, что вольнодумцы Вольтер
и Руссо опасны для юношества, более того - пагубны для него.
Оркестр, хотя и состоял из одних воспитанников конвикта, не
музыкантов-профессионалов, играл хорошо. Если духовым и случалось иногда
сфальшивить, виной тому была не леность маленьких музыкантов, а их слабая
выучка и неважное качество инструментов. Зато струнная группа была сильной.
Скрипки звучали стройно, певуче. Они уверенно вели свою партию и прикрывали
грехи духовых.
Ребята, игравшие в оркестре, не жалели сил и времени на разучивание
партий. Они любили музыку, а кроме того, вечернее музицирование было
отдушиной после тягостного, заполненного зубрежкой, тычками и муштрой
учебного дня. Даже ежевечернее присутствие патера Ланга, как всегда
мрачного, хмурого и устрашающе неподвижного, никого не смущало. Увлеченные
своим делом, мальчики не обращали внимания на директора, обычно внушавшего
страх. Они прекрасно знали, что патер ничего не смыслит в музыке. У него же
хватало ума и такта не выставлять напоказ свое невежество и не судить об
искусстве.
Слава ученического оркестра перешагнула стены конвикта. Как-то к его
глухим, на тяжелых железных запорах воротам подъехало несколько карет,
громоздких, украшенных золотыми коронами и вензелями. Воспитанники, попарно
и поштучно пересчитанные наставниками, уселись в кареты и покатили по
раскаленным от летней жары улицам Вены в загородную резиденцию императора -
Шенбрунн. Здесь их ожидал эрцгерцог Рудольф, превосходный пианист, страстный
любитель музыки, ученик Бетховена. Исполнение симфонии Гайдна настолько
пришлось по душе эрцгерцогу, что он сел за рояль и сыграл с оркестром один
из фортепьянных концертов Моцарта. Хотя аккомпанировать пришлось с листа,
оркестр недурно справился со своей трудной задачей. Эрцгерцог остался