"Сергей Кравченко. Яйцо птицы Сирин" - читать интересную книгу автора

поражены, один в горло, другой в глаз. Теперь Иван и Курлята придвинулись к
маршалку и вонзили лезвия в его толстые нижние места, - чтоб не насмерть.
Иван вытащил из-за сапога короткую воровскую заточку и стал деловито
трудиться на посольской спине, а Курлята, оставив оружие в мясистом теле,
подошел к царю.
- Не тонет баба, - невпопад прошептал он.
- Какая баба?! - вздрогнул Иван. Он бешено поводил глазами, стучал
зубами, и склоненный Курлята увидел, что пальцы его побелели на трясущемся
посохе.
Маршалок прекратил речь и недовольно скривил напомаженные губы.
Остальные посольские тоже стояли вольно. Обезглавленный даже почесал
оселедец - одинокий пучок волос на выстриженной макушке.
Наконец, Иван взглянул на стольника осмысленно, и Курлята доложил, что
ведьму топили легким способом - в мешок с камнями не сажали, а связали
только руки да ноги. Бросили бабу со свай снесенного ледоходом
Китайгородского моста, она троекратно погружалась ненадолго, но потом
закинула связанные руки за голову и "потекла" по холодной глади Москва-реки.
Выловили ее для дальнейшего сыска уже у Боровицких ворот. Вернули в яму. Тут
баба очнулась. На вопрос, почему ж ты, ведьма, не тонешь, отперлась, что не
ведьма. А не тонет по Божьей воле. Не принимает ее Господь, пока не скажет
она тайное слово самому государю, Божьему помазаннику. Так больше уж пытать
и не посмели.
Иван вскочил с "царского седалища", крикнул Смирному, чтоб гнал
посольских на Кукуй до завтра, и поспешил за Курлятой, сбросив на руки
спальнику золоченый весенний кафтан.

Когда скорой толпой шли к лабазам, от митрополичьего двора отъехала
карета. Новый митрополит Дионисий, избранный два месяца назад, поспешал
куда-то через Спасские ворота.
- Узнал про ведьму. Обижен, что на пытку не позвали, - все ему внове, -
пропищал МБ...
Смеркалось. У лабаза дымили смоляные факелы. В яме все было готово для
ночного допроса. Горел огонь, заплечный отрок топтался у очага, на стене
белело распятое тело. Руки ведьмы были привязаны к железным кольцам, ноги
едва доставали до земляного пола.
Иван подошел ближе, осмотрел бабу медленно - от слипшихся темных волос,
до вымазанных илом ног. На середине осмотра почувствовал оживление "ночного
оружия". Ведьма была хороша. Ну, на то она и ведьма.
Теперь Иван гадал, не ее ли придавливал в подклети, и не от колдовства
ли приключилась слабость. Грозный придвинулся близко.
- Что, красивая, перышком оборонилася? Ужо не поколдуешь!
- Это перышко - приворотное - не отворотное. Не колдую я, аль креста на
мне нет?
И, правда, во впадине меж грудей у бабы висел маленький медный крестик
на обычном шнурке.
- Ну, сказывай свое слово, что за тайна от царя?
- Это слово древнее, птичье, в нем без боли нет почину.
- Ну, так будет тебе боль, этого у нас в достатке, - зловеще улыбнулся
Иван. И не успела баба опомниться, разъяснить, что за боль такая, как уж
подлетел отрок с каленой железякой, и нацелился в голую грудь.