"Сергей Кравченко. Яйцо птицы Сирин" - читать интересную книгу автора

перо.
Перо было не большим и не малым. Меньше гусиного - больше утиного.
Только цвету - не гусиного, не утиного, а лазоревого. Как у щура. Но щуры
столь велики не бывают. Выходило - перо не от Божьей твари!
- Где оно? - Иван почуял, как ночная немота поднимается от пяток.
- В платок завернули, смотреть боязно. Платок у Курляты, велишь
принесть?..
- Оставь пока. Где баба?
- В яме.
Яма - камора под лабазом у восточной стены Кремля - была приспособлена
для временного содержания государевых воров, для пытки и негласных казней.
Грозный отослал Федора за ближним стольником князем Ларионом
Курлятьевым - "Курлятой" - и опечалился пуще прежнего. Детский ужас
вспомнился царю, выполз из темных углов мерзкими рожами казненных
изменников, выступил холодным потом на облысевшей голове.
Вошел Курлята. Он не казался растерянным. Доложил спокойно, с обычным
прищуром. Баба заперта крепко. Перо под охраной. Можно ведьму пытать, а
лучше так утопить. Как повелишь.
Грозный задумался, но тут в соседней комнате затопотали земские люди да
бояре, вызванные к приему посольства, и царь махнул рукой:
- Топи! Да сам не возись, прикажи и возвращайся, послов поглядим.

Прием тянулся по обыкновению. Главный посол подал верительную грамоту,
начал речь. И чем больше слушал его Иван, тем досаднее ему становилось, хоть
и наперед знал, что послы будут шляхтичи невеликие, и услышит он речи
дерзкие, что титул его полный царский не скажут, а скажут малый княжеский,
что подарки будут скудные - только для счету. Он также знал, чего потребуют
поляки. Захотят они Северских городов, мира Ливонии, воли Дону. Еще захотят
вечевых колоколов во Пскове и Новгороде, а уж Смоленска - на вечные времена.
А раньше бы они такое и домыслить не успели, как остались без кожи и
пускали пузыри в масляном котле. Тут Иван повеселел, и, глядя на послов,
стал наблюдать их казнь. МБ забрался на поручень кресла и тоже обратился во
внимание.
Толстяк "маршалок польный", щебечущий краткий титул, вдруг оказался
голым. Спина его, отраженная венецианским зеркалом, была исполосована кнутом
с наконечными крючьями. Грудь, раньше волосатая, а теперь паленая, как у
битой свиньи, дымилась от прижара до черного мяса.
- Как думаешь, если кожу содрать, жир удержится или оплывет? - МБ
поворотил любопытный пятачок к Ивану, и сам же ответил:
- А мы сразу всю кожу драть не будем. Сперва сделаем засеки малые,
потом побольше, и шкуру снимем частями, - от засеки до засеки. Беречь ее
нечего, сапог не сошьешь, - грустно пошевелил МБ босыми копытцами.
Начали с волосатой груди, чтобы двигаться к животу и далее. Маршалок
беззвучно шевелил прокушенными губами, - никак не мог облегчиться криком,
когда в палату вошли, мягко переступая козловыми сапожками, великий князь
Иван Иванович и князь Ларион Курлятьев. Они медленно приблизились к
посольским сзади. Первым ударил Курлята. Он всадил кривой черкесский нож в
спину крайнему шляхтичу и бесшумно опустил тело на пол. Сын Иван в свою
очередь махнул с плеча серебряной саблей, и голова второго свитского
грохнулась о дощатый пол. Еще двое обернулись на этот стук и тут же были