"Сергей Кравченко. Кривая Империя. Книга 3" - читать интересную книгу автора

- А знаешь ли ты о посольстве Мелетия? - проверил царь попа. Мелетий
был послан пригласить патриарха Константинопольского на суд в Москву.
- Знаю, - соврал грек, - Мелетия этого у нас и на порог не пустили, и
подарков твоих не приняли.
- Как же так? - опешил царь, - вот же он мне пишет по-иному.
- Врет! - отрезал аферист, и поклялся на иконе Спаса. Дело опять
зависло.
30 мая 1664 года вернулся Мелетий с патриаршими грамотами, одобрением
снятия Никона, приветами и пожеланием многих лет. Со своего лгуна бы шкуру
сняли, но Афанасий был турецко-подданный, и его не тронули. Получилось, зря
Алексей обращался к заморским патриархам, они затеяли длинную свару, сплели
многоходовые интриги, чтобы на фоне московского дела порешать свои
должностные дела.
В Рождество 1664 года Никон нанес удар. Ночью с 17 на 18 декабря он
тайно, под именем настоятеля Саввина монастыря пробрался в Москву, въехал в
Кремль, вломился на "второй кафизме" заутрени в Успенский собор и встал на
место патриарха. Толпа привозных монахов внесла перед Никоном огромный
крест. "Искупитель" вернулся на свою Голгофу.
Загрохотал голос Никона, запрещающий продолжение службы. Люди привычно
съежились. Монахи Никона запели свои песни. Никон заставил всех священников
подходить под благословение. Все благословлялись в испуге. Никто даже не
улыбнулся в память о собачке Стрешнева. Никон послал известить царя о своем
возвращении и подумал, что Москва пала.
Эх, дядя! - это же Москва! Во дворце бегали огоньки, из окон курочкой
несло поджаристой, за занавесками - мельканье рук, это срочно созывались
архиереи церковные и стража мирская, "точно пришла весть, что поляки или
татары под Москвою", - красочно описал праздничную суматоху Историк.
Сбежавшиеся митрополиты да архиепископы в ужасе выкрикивали: "Господи!
Господи!". Они совсем растерялись, но в собор пошли ударные части, - князья
и бояре, - Одоевский - предок автора "Черной курицы", Долгорукий - потомок
русалки Маши, Стрешнев - родич дрессировщика собачки. Ну, и наш Писец - дьяк
Алмаз Иванов - для протокола. Они именем царя указали Никону на выход. Никон
уперся, пока царь не прочтет его письмо. Понесли письмо, и царь его прочел.
В письме снова описывалось чудо. Будто бы святой и скорбный Никон
только и делал, что постился, "спал на ребрах", и без конца просил Бога
ниспослать инструкции по сутяжному делу. И Бог, конечно, ниспослал.
Накануне, 17 декабря напал на Никона сон. И во сне опять очутился Никон в
любезном ему интерьере Успенского храма. И массовка была та же - живых
никого нету, а одни покойные архипастыри. Но теперь они в середке не
толкутся и с поучениями не лезут, а чинно стоят, каждый у своего гроба. Свет
поставлен тот же - все залито юпитерами. На середину выходит "святолепный
муж" с бумажкой и чернильницей-"киноварницей" в руках, обходит строй
покойников, и они без возражений подписывают коллективное письмо прямо на
гробах. Никон при этом присутствует, но у него подписи не просят. Он смело
спрашивает у главного привидения, чего подписываете, ребята? Заводила
отвечает: "О твоем пришествии на святой престол".
- А ты сам-то кто будешь? - не отстает Никон.
- Смиренный Иона, божьей милостию митрополит.
В заключение сна-письма Никон разразился длиннючей цитатой из
евангельского поучения св. Павла Варнаве. Аминь.