"Петр Краснов. Степь (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

"наших" лошадей, сердце Ахмета Ивановича наполнится каким-то родительским
восторгом. "Буренькую" начинают вспоминать. "Да, она еще и жеребенком себя
показывала. В два года была такая правильная, такая правильная - ну прямо
статую с нее лепить можно".
- Да, - вздыхая скажет Семен Данилович, - дети Калиостро оправдали
себя. Ведь вот поди ж ты и не чистокровный он, у графини Марии Евстафьевны
Браницкой куплен, а дети его лучшие.
И пойдут вспоминать.
- Хоть бы портрет этой буренькой достать, - скажет Ахмет Иванович.
Ремонтеры пообещают добыть портрет, но потом за делами и разъездами
позабудут обещание и образ "буренькой" исчезнет, как и воспоминание о многих
сотнях лошадей, которые верою и правдою служат в Российской кавалерии.
Осенью на зимовнике много забот и хлопот, как на корабле в порту.
Продают хлеб, быков, шерсть, баранов, ликвидируют урожай полей, приезжают
маклера и скупщики, часто и сам хозяин ездит в станицу на элеватор и в банки
получать, платить, выкупать, вкладывать, вынимать, и лишь глубокою осенью,
когда степь развезет от дождей, затихнет зимовник и уснет до самой весны.
Иногда летом предпримет коннозаводчик поездку на скачку в поисках за
чистокровными жеребцами. Кровь в табунах освежить и приподнять. Со "многими
тысячами" в кармане, в старомодном, небрежно сшитом портным из станицы
костюме, широкоплечий и рослый, кряжистый, с лицом обветренным и обожженным
степным воздухом, появляется Семен Данилович в компании с другими хозяевами
зимовников на паддоке столичных скачек. И все знают, что "коннозаводчики из
степей приехали". Их как не узнать! Своей компанией судят и рядят они
предлагаемых им скакунов и все говорят - "нам ты не одне секунды подай, а
чтобы сам-то он из себя был "коневатый", фигура чтобы в ем была видна".
Кряхтя и охая, платят они "многие тысячи" за жеребца и везут его к себе
в степь, в особое помещение для очень дорогих производителей. В столице они
не засиживаются. В театрах и кафе их почти не видно. Сделали кое-какие
хозяйственные закупки, посмотрели, нет ли чего нового для имения, и по
домам... Там ждет медленное кропотливое дело.
Лишь через три-четыре года, лишь при сдаче ремонта станет видно,
оправдала себя покупка или нет. А если не оправдала, то кто виноват -
жеребец ли или коннозаводчик, который не сумел подобрать кобыл. Нужны новые
и новые опыты, иные скрещивания, а годы идут и идут и уходит жизнь.
Иногда, как буря, ломающая мачты и рвущая ванты корабля, налетят на
зимовник несчастия. Повальный сап уничтожит табуны, целые десятки кобыл, от
которых так много ждал коннозаводчик, дадут выкидыши, вместо визгливого
ржания лошадиной молодежи в цветущей весною степи печальные и одинокие ходят
кобылы... Там погорел хлеб на корню, побило градом весь урожай. Наступают
черные дни. Из банков достаются сбереженья, накопленное годами уходит в один
год. Не до покупки новых жеребцов, не до освежения кобыл чистокровными
экземплярами и на целые годы из-за одной такой бури зимовник падает и теряет
свою репутацию. Восстановить ее нужны годы кропотливой работы.
В маленькой, полутемной от занавесок и растений - фикусов олеандров и
араукарий, поставленных в кадках у окна, гостиной по стенам висят старые и
новые фотографии. Иные давно выцвели, впали в печально рыжий тон и лишь
контуры остались от некогда яркого изображения. Сняты лошади. Одни под
седлами, на которых сидит офицер в белом кителе, или жокей, другие на
выводке с калмыком, картинно расставившим руки, иных держит сам Семен