"Петр Краснов. Степь (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

может сравниться с этой жизнью. Там бури, когда жестокие волны бьют со
страшною силою в борты корабля, когда стонет дерево бортов, скрипят мачты и
гудят ванты, когда жизнь человека в опасности и человек ближе к смерти и
ближе к Богу. Там - человек за бортом - значит погиб, утонул, и море не
выдаст костей его для погребения. И здесь - заревет зимою степной буран,
начнет трясти дом, стучать железною крышею, гнуть тополя сада, рвать
соломенные навесы. Собьется в тесную кучу весь табун лошадей, станет
хвостами к ветру, а напротив на особых "укрючных" лошадях стоят верховые
калмыки. Им ветер дует прямо в лицо. Дует часами, сутками... Обмерзают
привычные щеки, и кожа и мясо лоскутками падают с них. А они стоят и не
смеют сойти. Они знают, что если сойдут, то табун сорвется и понесется по
ветру, гонимый ужасом, который охватывает иногда лошадей. Подавят, покалечат
жеребят, запалятся лучшие кони. Бывало, что табун добегал в этом ужасе до
Черного моря и с крутого обрыва падал вниз, разбивался и тонул весь до
последнего. Если заблудит в эту снежную бурю в степи одинокий путник, или
собьется с пути тройка, окажется, как в море за бортом, и погибнет, как
гибнет лодка в море. Степь не выдаст костей их. Занесет снегом, весною волки
да вороны растащут труп, если тело не откроют раньше в степи зоркие глаза
калмыка.
В море корабль заходит в порты. Шумит веселая портовая жизнь, гремит
музыка в приморских трактирах и притонах. День, два, иногда неделя проходит
в шумных удовольствиях, пирушках и попойках, и снов a корабль, переборки
кают, тусклое окно иллюминатора и мерный бег корабля по однообразному морю.
Опять узкие интересы корабельной жизни и сегодня те же лица, что были вчера,
что будут завтра.
В степи тоже спокойная жизнь зимовников нарушается событиями. Приезжает
ремонтная комиссия. Это все равно, что смотр адмирала на корабле. Все загодя
чистится и скребется на зимовнике. Отбивают ремонт, ставят его на овес,
оповаживают, оглаживают, чистят. Шумной компанией наезжают ремонтеры. Идет
торжественная выводка красавцев жеребцов, потом выводка и осмотр молодежи,
идущей в запасные полки. Отобранным лошадям ставят масляной краской номера
на шерсти, их забирают и уводят на железную дорогу. А на зимовнике шумит
веселый обед, подано вино, заколоты лучшие индюки, гуси и утки и идет
разговор, все о том же: о лошадях.
И, когда кончат, - сядет комиссия в коляски, запряженные лихими
тройками и четвериками, раздадутся последние пожелания счастливого пути и
вот уже загремели колеса по мосту на гребле.
Улеглась черная пыль между ивами плотины, и опять тишина в усадьбе,
прерываемая гоготанием гусей да клохтанием кур. И еще более одиноко станет
на зимовнике, С ремонтными лошадьми уйдет частица души и сердца
коннозаводчика. Он их задумал еще тогда, когда отбирал кобыл в косяк для
жеребца, он видел их слабыми, маленькими сосунками при матерях в холодной
весною степи, он следил за их ростом и регулировал его кормом. Он любил их,
как художник любит свою картину и автор свое произведение, но он почти
никогда не увидит их в полном расцвете сил и красоты, выкормленными и
выхоленными военными лошадьми. Иногда дойдет до него слух, большею частью
скажут ему при приезде следующей ремонтной комиссии: "А вы знаете, Семен
Данилович, та буренькая-то, что в позапрошлом годе у вас взята, от
Калиостро, под командиром полка ходит. Такая нарядная вышла лошадь!.."
Сердце Семена Даниловича и еще того более простое, но честолюбивое для