"Петр Краснов. От Двуглавого Орла к красному знамени. Кн. 2" - читать интересную книгу автора

- А вы, полковник, - обратился Саблин к молодому командиру полка, -
вероятно, знаете, какое громадное воспитательное значение имеют музыка и
пение. Похвастайтесь мне своими песенниками. У вас ведь есть они?
- Как же. В каждой роте.
- Позовите сюда самых лучших.


IV

После обеда пришли песенники и офицеры 819-го полка. Саблин вышел на
крыльцо. Погода прояснивала. Красная полоса заката горела над недалеким
густым и темным лесом. Песенники толпились на дворе гминного управления.
Саблин заметил, что это все была молодежь. С песенниками пело несколько
прапорщиков. Три из них привлекли внимание Саблина. Первый был красивый
стройный юноша с тонким прямым носом и черными хищными глазами. Усы были
сбриты, и большой чувственный рот показывал белые крепкие зубы. Сильная
воля, решимость, мужество были в каждой его ухватке, в каждом жесте. Из-под
сплюснутой спереди папахи хорошего дорогого меха, запрокинутой на затылок,
выбивались на лоб подвитою челкою черные густые волосы. Лицо было красиво,
но в красоте было что-то неприятное: отталкивало слишком чувственное
выражение рта, грубость черт, во всем облике его было нечто жестокое,
животное.
Саблин спросил у командира полка, кто этот прапорщик.
- Некий Осетров. Сын богатого извозопромышленника и кулака. Говорят,
отец его конокрадством занимался да, кажется, не гнушался и убийством. Лихой
парень. А? Красавец. Я бы его адъютантом сделал, да уже больно крепколоб и
малограмотен. А ездит, рубит, стреляет - картина. Настоящий разбойник.
Другой, пришедший с хорошей большой гармоникой, был юноша с круглым,
как блин, широким скуластым лицом и узкими монгольскими глазами. Его лицо
улыбалось тупою безсмысленной улыбкой.
- А гармонист? - спросил Саблин.
- Гайдук, латыш, тоже сын кулака. Он коммерческое училище кончал, да
потом увлекся военной службой. Выпить может бочку. Руками подковы гнет.
Подле них, оглядываясь кругом страстными мечтательными глазами, стоял
третий. Тонкое, худое бледное лицо с большими синими глазами, обведенными
глубокой синевой, было полно тоски. Худые руки с длинными пальцами были
украшены перстнями, и золотая браслетка болталась у запястья. Он был одет
изысканно и изгибался кошачьими движениями, словно подражая женщине.
- Вот этот белобрысый, что на девку похож, - сказал командир полка, -
это Шлоссберг, сын петербургского адвоката. По-моему, он ненормальный,
истерик. Но какой голос! Какая манера петь! Он учился в консерватории и
участвовал в спектаклях. Мы их зовем три Аякса. Неразлучны. Шлоссберг среди
них что младенец среди чертей - те два лихачи, ухари, кумиры солдат, а этот
стихи пишет, рыдает над убитым и... кажется, морфиноман.
- Да, приятная компания, - оглядывая их, сказал Саблин. - В них
офицерского, кроме погон и кокард, ничего.
- Ничего и нет, - прохрипел Пастухов. - И представьте, больше половины
таких. Хороши те, которые из корпусов вышли, в них манера есть а это ломаки
какие-то.
- Командарм смотрел их, так офицерьем назвал, - сказал начальник