"Петр Краснов. От Двуглавого Орла к красному знамени. Кн. 2" - читать интересную книгу автора

- Да как? За ними Дума, пресса, народ, осиное гнездо журналистов, ну и
не трогают.
- А вы - главкосевы, главкозапы, командармы - вы начальники?
- Молчим, Саша, и ждем. В бридж играем, по воскресеньям молодые люди во
френчах придут и таких румын на скрипке, окарине и фортепиано изобразят, что
ай-люли малина! Все с женами, - и я с женой. Любовь Матвеевна здесь принята
как своя, а ведь ты знаешь, кто она стала? Коли пятисот рублей не жалко,
скажи когда, и приедет на позицию и переночует в землянке. Это называется:
поехать сделать вспрыскивание. Кругом разврат небывалый. В Петрограде так
веселятся, как никогда. Что же я-то сделаю? Нуда вот ты - молодой,
энергичный, посмотрю я на тебя, что ты сделаешь!
- Пугаешь ты меня, ваше высокопревосходительство.
- Ах, Саша. А до чего я напуган! Поверишь, временами сижу и думаю: Да
есть война, или это так только кажется. Вот сейчас докладывают мне, что ты
приехал. А я на юзе разговором важным занят. Кошкин, член Думы, сюда едет,
так чтобы принять его хорошо... А утром там где-то поиск был. Раненые,
убитые, пленных взяли, установили, что 269-й пехотный полк все на том же
месте стоит. Никому это и не интересно. Донесение перервали. Кошкин едет!..
Покажите ему баню Солигаличского полка... А? Чем мы славимся. Что поиск!
Баня. Кошкин!! Это важнее. В гостиную просунулся адъютант.
- Ваше высокопревосходительство, - сказал он, - Нина Николаевна просит
кушать.
- Ну, пойдем, Саша. Может, хочешь руки помыть, а то пойдем. Нина не
любит, чтобы опаздывали.


III

В самом тяжелом настроении ехал Саблин из штаба армии к своему корпусу.
"Посмотрю, увижу, - думал он. - Буду работать, ведь люди те же, что были в
нашем полку, что были и в дивизии, неужели не смогу воспитать их?" То, что
он видел по пути, было безотрадно. Стояла грязь по деревням и вдоль изб
повсюду толпились солдаты. В грязных, старых, непригнанных шинелях,
большинство без погон, оборванные, в небрежно одетых искусственного серого
барашка папахах, в лаптях, опорках, башмаках, очень редко в сапогах, они с
удивлением поглядывали на автомобиль Саблина, пыхтевший в грязи, не отдавали
чести, а если и отдавали, то так, что лучше бы и совсем не надо. Это были
люди его корпуса. Саблина поразило то, что они были двух возрастов - или
очень молодые - лет около 20-23, или уже старше 30-ти - середины не было.
Саблин понял, что середина - выбита, уничтожена, настоящих солдат в России
не осталось, остался сырой материал, из которого можно сделать солдата, и
остались те, кто уцелел по обозам, да легким ранением, или просто удрав с
поля сражения. Саблин ехал полтора дня с остановками, и в какие бы часы дня
он ни проезжал через деревни, полные солдат, он нигде не видел строевых
учений или каких бы то ни было занятий. Везде была одна и та же картина.
Подле изб кучки солдат. Лущат семечки, пересмеиваются или просто сидят на
завалинке с хмурыми серыми лицами, как инвалидная команда.
В Заставце, где был расположен штаб 205-й дивизии, той самой, которой
командовал генерал, просидевший тридцать лет на стуле в управлении и не
могший отличить полка от дивизии и, по образному выражению Самойлова, не мог