"Петр Краснов. От Двуглавого Орла к красному знамени. Кн. 2" - читать интересную книгу автора

Вместо него у дверей вырос славный веселый юноша с розовым безусым лицом и,
четко отчеканивая каждое слово, отрапортовал: "Ваше превосходительство, на
форту Мортомм 13-й роты 812-го пехотного Морочненского полка, офицеров 2,
рядовых 112, со стороны неприятеля ничего не замечено".
Саблин подал ему руку. Офицер поклонился и отчетливо представился:
- Подпоручик Ермолов.
- Вы из каких Ермоловых? - спросил Саблин.
- Мой отец помещик Ставропольской губернии.
- Давно на фронте?
- Четвертый месяц.
Рота уже была им разбужена и стояла на нижней ступеньке блиндажа.
Молодые и старые лица внимательно смотрели на Саблина, и в них была
осмысленность и понимание обстановки.
- Что же вы делаете, чтобы люди не скучали? - спросил Саблин у
Ермолова.
- На балалайках играем. Нам из Земгора балалайки подарили, песни поем,
читаем, вот книг мало, а просил прислать - прислали все неподходящее. Им
читать нельзя. Брошюры разные, да еще Горького сочинения, Андреева - совсем
нельзя им читать. Надо бы бодрое что. Мы не скучаем.
Саблин кончал обход форта. Доска на краю его указывала путь к 14-й роте
на форт маршала Фоша.
- Пойдемте, - сказал он Козлову. - До свидания, милый поручик. Храни
вас Господь!
Саблину хотелось перекрестить и поцеловать этого юношу, так непохожего
на виденных им в тылу трех аяксов.
- Славный, славный офицер, - говорил сзади него Козлов. - Вся рота на
нем.
- Так для чего же вы этого сумасшедшего-то держите?
- Нельзя без него. Для авторитета. Ведь Ермолов - мальчик. Иной раз
заколеблется рота, он юркнет к Верцинскому, помолчит с ним полчаса и выйдет
к роте: "Ничего не поделаешь, - говорит, - командир роты так приказал.
Злющий-презлющий сидит". Ну и смирятся. Верцинский-то им не понятен, что у
него на уме. С чертями знается. Ну и боятся его. Политика, ваше
превосходительство, стала нужна, вот что худо. Солдат не тот и офицер новый.
Вот и 14-я рота.
Худощавый чернобородый капитан подходил к Саблину с рапортом.


VII

Саблина тянуло к Верцинскому на его страшный форт Мортомм, в его
блиндаж-землянку, полную кровавых воспоминаний и привидений, и именно ночью
тянуло, одного. Это тоже было своего рода сумасшествие - ездить по ночам на
позицию одному, без Давыдова и адъютанта. Он доезжал на автомобиле с
погашенными огнями почти до самого Шпелеври. Здесь он выходил и говорил
шоферу: "Подать утром в Бережницу, к резервной роте", - и шел в окопы. Ночью
окопы жили. Пахло по ходам сообщения щами и солдатом, и вдоль окопа по
бойницам стояли и сидели люди. Часто били пушки. На той стороне вспыхивали
ракеты и оттуда чудился гомон людей. Потом вдруг стихало и из далекого тыла
слышался быстро приближающийся тяжелый рокот большого снаряда. Казалось, что