"Петр Краснов. От Двуглавого Орла к красному знамени. Кн. 2" - читать интересную книгу автора

глубину и ширину. Большую часть ее занимала кровать, стоявшая в особой нише
и безпорядочно накрытая смятым, пестрым тряпьем. Прямо против двери был
письменный стол и подле него два больших глубоких кресла. С одного, при их
входе, медленно поднялся худощавый человек среднего роста, на котором, как
халат, висела смятая солдатская шинель без клапана. Лицо его было освещено
снизу свечою, бросавшею на него беглые тени. Оно было болезненно-худощаво,
изрыто глубокими морщинами и поросло неприятною клочковатою бородою. Белесые
глаза его напоминали Саблину глаза Распутина. Но в них не было только той
зоркости, которая отличала глаза Распутина, напротив, веки растерянно
мигали, и он не понимал, кто пришел к нему, и не знал, что ему делать.
- Капитан Верцинский, - сказал ему Козлов, - рапортуйте же. Новый
корпусный командир у нас.
Фигура пошатнулась, медленно выдвинулась из-за стола, подошла к Саблину
и стала в тусклый свет растворенной двери. Но вместо рапорта капитан
Верцинский проговорил:
- Казимир Казимирович Верцинский, - и протянул большую вялую руку.
Саблин невольно принял ее и вгляделся в лицо Верцинского. Что-то
знакомое показалось ему в сивых волосах, жидкими прядями висевших вдоль
высохшего черепа, в остром лице, из которого злобно и скучающе смотрели
светлые глаза.
- Мы с вами нигде раньше не встречались? - сказал Саблин.
- Как же! - и нечто похожее на улыбку скривило лицо Верцинского. - Лет
двадцать тому назад у товарища Мартовой.
Краска бросилась в лицо Саблину. Ему показалось, что этот странный
человек сейчас дотронется до самого больного места его воспоминаний.
- Помните гимназиста с белыми волосами, который на вас нападал за ваш
милитаризм. Вы-то тогда и внимания на меня не обратили. Фамилией моей не
поинтересовались. Ваш интерес тогдашний был нам ясен. Ну а я-то к вам очень
присматривался. Другой планеты человек.
Как-то сразу этот человек себя так поставил, что рухнули перегородки
дисциплины и чинопочитания, не было блестящего свитского генерала, командира
корпуса и захудалого израненного капитана, из штатских чиновников, но были
два человека, связанные общею тайною.
- Текущая война вас, вероятно, совершенно излечила от ваших
антимилитаристических заблуждений, - сказал Саблин, собираясь выйти и
кончить разговор, который странно начинал его волновать, как некогда
волновали споры на вечеринках у Вари Мартовой.
- Совсем даже напротив. С каждым днем я убеждаюсь в правоте наших
мнений и в ваших заблуждениях. Именно война поставила тот штрих на нашем
учении, которого нам недоставало.
- Мы об этом с вами когда-нибудь на досуге побеседуем, - торопясь к
выходу, сказал Саблин.
- С особенным удовольствием. Милости просим сюда как-нибудь ночью.
Здесь особенно хорошо. Тихо, как в могиле. Иногда проносятся над головою его
чемоданы. Он ведь это место знает. Точно поезд гудит над головой. Куда-то
шлепнет! Какого идиота русачка обратит в лепешку за веру, царя и отечество.
Приходите, милости просим.
Было что-то жуткое в его пригласительном жесте, которым он,
одновременно приглашая Саблина, запахивал полы своей шинели.
Он не пошел провожать Саблина по своему форту, он не считал это нужным.