"Петр Краснов. Опавшие листья " - читать интересную книгу автора

И в каждом этом звуке, в сиянии солнечных лучей, таких особенных,
светло-золотых, несмелых, но уже радостных, в запахе весны, в ликовании
своего сердца, в своем синеньком мундирчике со светлыми пуговицами - Федя
остро, до сладкой боли в сердце чувствовал, что наступили особенные дни. Не
простые первые числа апреля, не среды, четверги и пятницы, каких много
бывало в его жизни, а дни какого-то томного, страстного напряжения, ожидания
радости, дни веры и сладостного общения с великой страшной, но и прекрасной
тайной, и так же, как он, чувствуют, теми же мыслями думают, ту же великую
радость ощущают миллионы и миллионы людей по всему свету, так думают,
чувствуют, дышат, радуются, глядят на все, что происходит кругом, слушают и
царь во дворце, и бедняк в хижине... Все... все...
Федя, шагая через три-четыре ступеньки, одним духом взбежал по
лестнице.
В коридоре, сумрачном и важном, с высокими белыми дверями, где стекла
замазаны белой краской, с синими вывесками и золотыми надписями "4-й класс",
"2-е параллельное отделение 3-го класса", на Федю набежал маленький
светловолосый второклассник Забайкин с бледным, покрытым веснушками лицом и
взволнованно сказал:
- Наконец-то, Кусков!.. Я так боялся. Вдруг не придете... Что тогда!
- Виноградов здесь? - спросил Федя.
- Мы оба ассистента здесь, - важно сказал Забайкин, напирая горделиво
на слово "ассистент".
Он и Виноградов должны были со свечами в мельхиоровых подсвечниках идти
по сторонам Феди, освещая образ.
- "Часы" отошли уже, - повисая на руке у Феди, верещал Забайкин,
поднимая к Феде свою умильную рожицу, - седьмой класс разбирает хоругви. Там
и Лисенко. Теплоухов сейчас будет устанавливать крестный ход. Митька прошел
через физический кабинет. А вас все нет и нет.
Двусветный длинный зал с паркетными полами и окнами на Ивановскую и на
малый церковный двор гудел голосами. Двое первоклассников, взявшись за руки
и подогнув ступни, скользили по паркету на боку подошвы, как на коньках.
Гулко звучали голоса. У стеклянных белых дверей с занавесками синела толпа
гимназистов. Над их темными и русыми круглыми головами, как луна над тучами,
поднималось толстое, пухлое, румяное, веселое лицо высокого Теплоухова. Он
по маленькой бумажке вызывал гимназистов.
- Бойков! - с фонарем. Из алтаря через зал по коридору вниз, в нижний
зал, лазарет, во двор и через спальни сюда. У двери кабинета стой!.. Лицом в
зал. Петровский с запрестольным крестом за Войковым и по бокам новые
малиновые хоругви. Лисенко, ты готов? Давай хоругви!
Двери физического кабинета раскрылись, и, нагибая тяжелые хоругви,
показались рослые пансионеры Гатчинцы, отличавшиеся от коренных гимназистов
серыми штанами, здоровым телосложением и румяными лицами. С ними шел высокий
худощавый гимназист с белыми волосами и плоским лошадиным лицом - Лисенко.
- Митька идет сзади, - шепнул он Теплоухову.
За темно-малиновыми, шитыми золотом хоругвями показалась толстая
круглая фигура в черных брюках, синем жилете с золотыми пуговицами, с
накладными орлами и цепочкой поперек живота, в синем вицмундире фраком с
длинными фалдами. Бледное лицо с небольшими усами и маленькой бородкой
строго смотрело на шаркавших и кланявшихся гимназистов.
Это и был "Митька" - Дмитрий Иванович Соловьев, инспектор классов и