"Петр Краснов. Опавшие листья " - читать интересную книгу автора

пугал ее. Точно в духе раннего, детского протеста своих часто злобных
выходок он носил нарождающуюся бурю, о которой неустанно твердили все, кого
ее муж, ее брат и многие знакомые называли лучшими либеральными умами
общества.
Тетя Катя, маленькая, забитая приживалка, живущая отцовской пенсией, с
сивыми коротко стрижеными волосами, некрасивая неудачница, зачитывалась
Писемским, Герценом, Чернышевским и тихонько давала читать "Что делать?"
Andre и Ипполиту.
И думала Варвара Сергеевна: "Учит других что-то делать, а сама ничего
не делает".
Варвара Сергеевна смотрела на Федю, медленными глотками пившего чай, и
думала свои думы. Точно хотела оправдаться перед собою и детьми. Любила ли
она его больше других? Был ли действительно он ее любимцем, как утверждали
дети и особенно нервная, чуткая Лиза?
"Нет, нет..." - говорила она себе, лаская его нежными взглядами
выпуклых прекрасных глаз и любуясь, как может любоваться только мать своим
сыном. Все ей казалось в нем прекрасным: его уже большой рост, большая
голова, от природы вьющиеся, в золото отливающие, темные густые волосы,
красивым локоном стоящие над лбом, мягкие, такие же, как у матери, серые
глаза в длинных ресницах и пухлые, еще детские румяные щеки. Он нравился ей
как мальчик. "Он добрый, - думала она, - он весь понятный мне, простой - и
вот причина тому, что думают, что я его особенно люблю".
- Федя, - сказала она, и ласка дрожала в ее голосе, - ты куда же
собрался в мундире? Отчего не в рубашке?
- Сегодня после "часов" Митька будет делать репетицию крестному ходу.
Я, мама, в нынешнем году образ Воскресения Христова несу. Знаешь киот
большой, весь в серебре, что висит в притворе у окна?
Мать не помнила образа. Но невольно гордость сына его высоким
назначением нести образ праздника передалась и ей
- Кто же назначил тебя?
- Теплоухов и Лисенко. Теплоухов очень хорошо ко мне относится. Он
просил меня после репетиции остаться помогать ему свечи исповедникам
продавать. Теперь, мама, в церкви очень много работы. Весь день мы заняты. И
если Мохов не придет, я буду вечером шестопсалмие читать. Ты придешь, мама?
Приходи, пожалуйста!.. Мне будет так приятно, что ты слушаешь.
- Приду, - сказала мать. Молодо толкнулось ее сердце. Слушать чтение
сына показалось ей чем-то прекрасным и значительным. Давно ли лежал он у ее
груди и был таким беспомощным и жалким!
- Ну прощай, мамочка. Иду. Сейчас, я думаю, "часы" кончатся.


III

Федя быстро сбежал по каменным ступеням чистой лестницы, хлопнул внизу
дверью, и мать, подойдя к окну, видела, как он легкой походкой прошел по
узкой дорожке в две плиты от крыльца к воротам, насквозь через двор. У ворот
Федя оглянулся. Он знал, что мать будет провожать его, и улыбнулся ей. Он
вошел в сумрак ворот, мощенных камнем с двумя деревянными полосами, и вышел
на улицу.
Славно пахло весною. Снеговые кучи, еще третьего дня лежавшие вдоль