"Кристиан Крахт. 1979 " - читать интересную книгу автора

пыль с фотографии и протер ее рукавом. Он встал, опять поставил фото на
комод, вложил в проигрыватель кассету, и мы услышали песню Ink Spots.

Моя молитва
останется с тобой,
когда кончится день,
в божественном сне.
Моя молитва -
это экстаз
в синеве...

"Группа Ink Spots", - сказал Хасан.
"Хм, да, Ink Spots".
"Музыка очень красивая, хотя и происходит из Америки. Слышите?"
"Да, правда. Звучит очень красиво". Я подумал о том, что Хасан,
собственно, всего лишь наш шофер, но внезапно мне стало все равно, кто он.
"Моя молитва - это экстаз в синеве", - доносилось из усилителей.
"Эту песню поют рабы. Потому она такая печальная".
"Но в Америке больше нет рабов".
"Ну как же, конечно есть. В южных штатах. Я сам читал".
"Хасан, я вам гарантирую, что в южных штатах никаких рабов больше нет.
Это всего лишь пропаганда - то, что вы слышали".
"Вы не вполне разделяете мусульманские взгляды". Это был не вопрос, а
констатация факта.
"Нет, пожалуй, не вполне".
"Жаль. Тогда по крайней мере потанцуйте со мной", - сказал Хасан.
Я поднялся, и какое-то время мы вместе танцевали под Ink Spots, каждый
сам по себе, на противоположных концах большого бухарского ковра, который
составлял все богатство Хасана, а Фара Диба взирала на нас с комода.
К тому времени, как Кристофер вернулся со своей прогулки, кассета как
раз подошла к концу. Хасан вынул ее из магнитофона и вложил мне в руку.
"Это вам, - сказал он. - В подарок".
Я сунул кассету в карман брюк и пожал Хасану руку, хотя эта кассета
была мне ни к чему.
"Спасибо".
"Берегите ее, пожалуйста".
Дверь в комнату отворилась, на пороге стоял Кристофер и смотрел на нас.
Выглядел он неважно. Волосы прилипли ко лбу, голубая рубашка спереди
потемнела от пота, брюки внизу запачкались, покрылись коричневой коркой
грязи. Он прислонился к дверному косяку, взглянул на Хасана и потом на меня,
и даже сквозь его усталость, болезнь и многое другое явственно прочитывалось
презрение - глубочайшее презрение, обусловленное тем фактом, что мы с
Хасаном нашли общий язык.
Я больше не смотрел в зеркальце заднего обзора. Мы еще минут десять
поднимались в гору и потом остановились перед виллой в северной части
Тегерана. Дом был построен высоко на склоне, и отсюда, сверху, открывался
великолепный вид на город. Тегеран окутывала коричневая туманная дымка, в
верхних слоях атмосферы желтоватая, а ниже темная. Тысячи или миллионы огней
сверкали в долине под нами. Кристофер и я вышли из машины и позвонили у
парадного, Хасан припарковал кадиллак на одной из боковых улочек. Я видел,