"Кристиан Крахт. 1979 " - читать интересную книгу автора

рисунок на нем изображал абстрактных северных оленей.
Водитель так и не снял свои солнечные очки, хотя было уже восемь вечера
и темно. Он распахнул перед нами дверцу новенького бежевого кадиллака Coup?
de Ville, и Кристофер долго забирался в машину, и в этот момент я его
ненавидел.
Но потом, как только он сел, я устыдился этого чувства, я подумал о его
мокнущих ногах, о его крайней беспомощности, такой обаятельной, о его
неистребимой самоуверенности; и, поскольку мне было стыдно, я стал смотреть
в окно.
Мы ехали по широким проспектам. Тегеран построен на склоне горы,
поэтому дорога все время поднималась вверх. Маленькие ручейки окаймляли
улицы, молодые клены охлаждали свои корни в вечно стекающих с горы водах.
Супружеские пары с детьми и без прогуливались вдоль элегантных, ярко
освещенных витрин. На многих перекрестках стояли машины военной полиции и
проверяли транспортные средства, но нам неизменно давали знак, чтобы мы
проезжали дальше.
Был ясный, прохладный вечер, я опустил стекло и высунул из окна левую
руку, приятный ветерок освежал мою вспотевшую ладонь. Кристофер сидел
неподвижно рядом со мной и смотрел в другое окно. Я хотел взять его руку в
свою, для того и обсушил ладонь, но потом раздумал.
Мы приблизились к мосту на автостраде, к парапету было прикреплено
широкое черное полотнище. С надписью красными буквами: "Смерть Америке -
Смерть Израилю - Смерть шаху". Двое солдат занимались тем, что пытались
сорвать полотнище. Офицер в солнцезащитных очках стоял рядом и давал
указания; наша машина свернула под мост, офицер обернулся и посмотрел нам
вслед - я хорошо разглядел его и его очки с зеркальными стеклами в свете
уличных фонарей.
Мне нравился наш водитель. Он снял солнечные очки, посмотрел в
зеркальце заднего обзора, я тоже туда посмотрел, и на мгновение наши взгляды
встретились. Его звали Хасан, и он много чего знал о том и о сем. Позавчера,
в окрестностях Казвина, он пригласил нас к себе домой, и я обрадовался этой
возможности поболтать, потому что Кристоферу и мне, к сожалению, уже больше
года почти нечего было сказать друг другу, то есть в последнее время с ним
стало трудно разговаривать, все казалось таким однообразным, превратилось в
пустой обмен формулами и напоминало этот ужасный кухонный ритуал - когда
кто-то готовит и время от времени пробует свою стряпню, а рядом стоит
"никто", которому остается только наблюдать и радоваться, что его не гонят.
Хасан жил на яблоневой плантации, в простом каменном доме,
светло-коричневые стены которого были красиво обработаны в технике
"соломки". Мы говорили об урожае яблок - он выращивал еще и томаты - и пили
горячий чай, который его застенчивая жена подливала всякий раз, как стаканы
становились пустыми.
Через какое-то время он отослал жену, поднялся и достал что-то из ящика
комода. Он развернул это, очень осторожно, как будто боялся сломать. Это
была фотография Фары Диба, жены шаха, в рамке.
"Разве она не восхитительно прекрасна? Она так полна оральным... Как
правильно сказать? Оральным..?"
"Оральным сексом?"
"Да. Полна оральным обещанием лучшего мира", - сказал Хасан. Кристофер
передернул плечами и вышел во двор - якобы чтобы прогуляться. Хасан сдул