"Юрий Козлов. Условие" - читать интересную книгу автора

Немедленно встала в памяти набережная канала, по которой они тянулись
гуськом: Клячко, Нина, Наташа, Феликс. Темнело. Небо, однако, оставалось
ясным. Была странная, возможная лишь в этот час невесомость в улицах с
равноэтажными, сдвинутыми в сплошную линию домами. Город словно собирался
лететь вместе с рекой, мостами, куполами соборов, шпилями, машинами и
людьми. Наташино лицо, когда она оборачивалась, напоминало Феликсу бледную
фиолетовую маску, в каких играют артисты японского театра Кабуки. Феликсу
было даже интересно, что получится, так как он окончательно решил: не нужна
ему Наташа! - отделил себя от происходящего. Первый Феликс - живой робот -
безвольно тащился по набережной канала. Второй скептически взирал со
стороны.
...На перемене к Феликсу подбежал запыхавшийся Клячко:
- Я звонил Нинке на работу. В семь она будет с подружкой на углу
Невского и Марата, у метро.
Предыдущим уроком была астрономия. Когда в классе тушили свет, а на
экране возникала карта звездного неба, Феликса охватывало необъяснимое
волнение, вызванное бесконечностью Вселенной, ничтожностью человеческих
представлений о ней. "Болидом называется летящий по небу огненный шар", -
Феликса удручало определение из учебника. Это было все равно что: "Вселенной
называется небо, усыпанное звездами". Феликс чувствовал извечное
несовершенство разума, способного открывать галактики, но не способного
исправить земное зло, победить многоликое и повсеместное, на манер
капилляров, пронизавшее жизнь, убожество. Похожее волнение Феликс почему-то
испытывал, когда думал об истории, о прошлом. Они роднились - Вселенная и
прошлое - бесконечностью и неподвластностью. Знанием о них и невозможностью
применить знание в практической жизни.
Феликс растерянно встретил сообщение Сереги.
- Ну и что?
- Встретим их и пойдем к тебе. У тебя же мамаша раньше десяти не
появляется.
- А папаша?
- Про него я забыл, - огорчился Клячко, - он что... дома?
Феликс подумал, Сереге скучно в котельной с Ниной, мрачно исполняющей
свои обязанности. И еще он подумал, Серега - в меру собственного понимания,
конечно, - желает ему добра. Феликс всегда был беззащитен перед искренними -
пусть даже ошибочными - порывами друзей.
- Там будет видно, - пробормотал он.
Серега довольно тряхнул цилиндрической головой, куда-то умчался, не
вникая в противоречивое внутреннее состояние товарища. Феликсу было не
избавиться от чувства, что они затевают нечто совершенно недостойное.
Следующим уроком была литература. Марина Александровна рассказывала о
повести Льва Толстого "Казаки". Марину Александровну недавно назначили в их
десятый "Б" классной руководительницей. Она была молодой учительницей, ей
еще, как установил Клячко, не исполнилось тридцати. Марина Александровна
держала спину прямо, была худощава и необычайно белолица. У нее были большие
серые глаза, которые она иногда широко распахивала на изумившего ее ученика.
В эти мгновения Марина Александровна напоминала неодушевленную - в
человеческий рост - куклу. Но это была мнимая неодушевленность. Еще Марина
Александровна отличалась высоким звенящим голосом, который, когда она
говорила о чем-то лично ее волнующем, становился пронзительным, как