"Юрий Козлов. Разменная монета" - читать интересную книгу автора

жизни решил, а вот он, Никифоров, не просто выпивал, но и... соучаствовал в
чем-то таком... А точнее, в том самом предательстве России, повсеместность
которого Никифоров столь остро ощущал, но винил кого угодно, только не себя.
Предавали другие. Власть. А Никифоров... Кто он, что с него взять? Но,
оказывается, можно и с него. За прибавку к жалованью, за обещание дать
подзаработать на черной "Волге". Никифоров давно привык к смутной тоске по
истине. Как и к ясному осознанию того, что в жизни истины нет. То был
персональный Бермудский треугольник, который Никифоров носил в своей душе.
Самые горькие откровения, сомнения исчезали в нем бесследно. Никифоров
подозревал, что подобный треугольник существует в душе каждого советского
человека. Иначе попросту не выжить. Как выжить, когда выбирать можно только
между тоской и бессильной злобой? Сейчас, после ухода Джиги, определенно
было больше тоски.
Обычно, стоило Никифорову лечь в постель хоть на минуту позже Татьяны,
она уже спала, или делала вид, что спала, так как не очень-то рвалась
исполнять супружеские обязанности, отлынивала как только могла. "Давай-ка,
дружок, отвыкай!" - сказала она однажды Никифорову. "Почему?" - удивился он.
"Видишь ли, - объяснила Татьяна, - наша жизнь настолько чудовищна, что все
попытки извлечь из нее удовольствие смехотворны и бессмысленны. Когда вся
жизнь не доставляет ни малейшего удовольствия, его не может доставить
ничто!"
А тут вдруг выставилась с подушки на выпрыгивающего в темноте из
перекрученной брючины Никифорова:
- Чего он приезжал? Подговаривал что-нибудь украсть?
- Украсть? - Никифоров наконец вырвался из брючины, заторопился, не
веря своему счастью: надо же, не спит! - Что украсть? Почему... - Пуговицы
на рукавах рубашки влипли в запястья. Никифоров одну с трудом расстегнул,
другая выстрелила, улетела, как пуля, в темноту, покатилась по полу.
- Зачем же этот гад приезжал? Не верю, что просто так. Наверняка
задумал какую-нибудь мерзость.
- Да нет, у нас там намечается кое-какая реорганизация, вот он и...
- Смотри, Никифоров, - Татьяна почему-то до сих пор называла его по
фамилии, как в армии, - не соглашайся воровать! В жизни ведь как? Украдешь
на копейку, а у тебя потом на тыщу. Хорошо, если не убьют.
- У меня? Да что у меня красть? И... кто украдет?
- Не знаю, - ответила из темноты Татьяна. - Найдут что. Что-нибудь
такое, что тебе в голову не придет.
Секунда минула с этой фразы. Разгоряченный Никифоров ворвался в
кровать, но руки Татьяны пионерски лежали поверх одеяла, а сама она спала
так крепко, что сказочная спящая царевна показалась бы рядом с ней жалкой
притворщицей.

3

А между тем сумерки сгустились настолько, что впору было зажигать лампу
на столе. Но Никифоров не собирался дочитывать детектив. Иной же работы в
конторе у него попросту не было.
Как поначалу не было ее ни у кого в самостоятельном третьем управлении
расформированной "Регистрационной палаты".
У немногих ветеранок, знавших Джигу по прежнему совместному