"Юрий Козлов. Имущество движимое и недвижимое" - читать интересную книгу автора

чем две, там их бесконечное множество. Вот только счастья они не приносят,
нет, не приносят.
Впрочем, Саша не думал об этом, поворачивая ключ в замке, входя в
квартиру. Он стоял на пороге в темноте - только в конце коридора, где ванная
и туалет, горела в матовом, сталинских времен, плафоне лампочка - и не мог
разобраться в собственных чувствах. Любит ли он свой дом? Будет ли ему жаль
с ним расстаться?
Конечно же, он любил дом. Любил двор, Москву-реку, набережную, по
которой они столько лет гуляли, дикий противоположный берег, где вечерами
жгли костры, раскачивались на самодельных качелях. Любил подъезды,
лестничные площадки своего дома, выложенные плиткой или паркетом полы, окна,
широкие мраморные подоконники, парадные и черные лестницы, высокие белые
двери с табличками номеров квартир. Поначалу все в доме было единообразно.
Но со временем единообразие разрушалось. Разрушаемое единообразие
свидетельствовало, что жизнь не стоит на месте. И за это тоже Саша любил
дом. Любил ступенчатую, огромную, как стадион, крышу, фараоновые
архитектурные излишества: башни, первобытные - с лопатами, отбойными
молотками, охапками колосьев - фигуры на фасаде. Одним словом, Саша много
чего любил, вот только о квартире, где жил, сказать этого не мог.
Хотя от его шагов, должно быть, стоптался коридорный паркет, от
локтей - стерлась полировка на письменном столе, за которым он столько лет
готовил уроки. А здесь у двери на длинном, вбитом в стену костыле, некогда
висела полосатая груша, сделанная из матраса. От постоянного ее
соприкосновения со стеной рисунок на обоях потемнел, засалился.
Саша вдруг подумал, что если когда и будет вспоминать эту квартиру, так
прежде всего коридор - темный, тревожный, как туннель, из которого
неизвестно есть ли выход? Сколько раз в последние годы он вот так же стоял
на пороге, вглядываясь, вслушиваясь в темноту, об одном мечтая: чтобы не
заметили, не вышли. Сколько раз раньше, когда отец пил, шлялся черт знает
где, и мать укладывалась спать в детской комнате, надеясь, что тот не станет
будить среди ночи детей, Саша просыпался от тупых тяжелых шагов в коридоре и
тоже думал: хоть бы пронесло!
Однажды, года полтора назад, измученный бессонницей, Саша вышел в
коридор. Светящийся, оглушительно тикающий будильник на тумбочке показывал
половину второго. Из-за приоткрытой двери ванной Саша увидел полоску света.
"Забыли выключить..." - положил руку на выключатель, но, услышав за дверью
шуршание, осторожно заглянул. В ванной Лида вытиралась полотенцем. На плечах
дрожали невытертые прозрачные капли. В красной купальной шапочке Лида была
похожа на курицу. Только вот Саша не чувствовал себя петухом.
Она, наверное, вернулась с вечеринки, была весела, что-то напевала, от
нее явственно тянуло вином. Прежде чем их взгляды встретились, Саша отметил,
какие полные у Лиды, особенно вверху, ноги, что они, как в тончайшей
татуировке, в сеточке лиловых капиллярных линий. У него тяжело забилось
сердце. "Сдурел? - бесстыже хихикнула Лида. - Мать узнает, в тюрягу упечет,
ты еще несовершеннолетний". - "Буду передачи носить..." - Саша притянул ее к
себе, прижался к мягкому животу. Полотенце упало. Испытывая мерзкое
суетливое волненьице, заспешил-заторопился, вздумал стянуть с себя одной
рукой широченные синие трусы. Его вдруг прошиб какой-то неурочный пот, хотя
раньше Саша потел исключительно на жаре да еще в спортзале. Трусы
приклеились к телу. "Ух ты! Прямо здесь, в ванной?" - оттолкнула его Лида.