"Юрий Козлов. Одиночество вещей" - читать интересную книгу автора

превратившегося в китайца Леона своими большими золотистыми, наводящими на
мысли - если о меде, то несладком, если о солнечном свете, то негреющем, и
еще почему-то об осах (хотя при чем тут осы?) - глазами.
Глаза Кати Хабло не выразили ни сочувствия, ни неприязни. Такова была
странная особенность ее осиных глаз: светиться, мерцать в себе, ничего при
этом не выражая, как ничего, к примеру, не выражает вода в глубоком колодце,
пусть даже на нее упал солнечный луч. Леону доводилось подолгу смотреть в ее
глаза, и каждый раз у него возникало чувство, что он смотрит во всевидящие и
одновременно незрячие (в смысле улучшить его участь, обратить на него
внимание) глаза (колодец) судьбы. Если, конечно, глазами (колодцем) судьбы
могут быть глаза девчонки, его одноклассницы. Леон не знал наверняка, могут
или не могут, но совершенно точно знал, что может быть все что угодно.

Катя Хабло пришла в их класс два года назад.
Среди урока (Леон уже не помнил какого) завуч ввела ее за руку в
аудиторию, сказала: "Эту милую девочку зовут Катя. Она будет учиться в вашем
классе. Раньше Катя жила... Где ты жила?" - "В Марийской автономной
республике, - ответила Катя голосом, как будто ручеек бежал по камням, - в
деревне Мари Луговая". - "Мари Луговая? Какое необычное название, -
удивилась завуч, преподававшая химию, пожилая, прокуренная, кашляющая. - Там
что, луга?" - "Луга, луга, - подтвердила Катя ручейковым голосом, - луга и
гуси, гуси и луга..." - "Как бы там ни было, теперь Катя живет в Москве, -
вздохнула завуч. - Не обижайте ее. И вообще... никого не обижайте", - вышла
из аудитории, оставив Катю у двери.
Учительница хмуро прошлась взглядом по рядам. Они и так были удлинены,
ряды столов, упирались в доску. Только в этом году в классе появились: Ануш
Ананян и Гаяне Киселян из Баку, Сережа Колесов из Душанбе, Юля Панаиоти из
Сухуми, ожидающий визу в Америку Бахыт Жопобаев из захваченного ханом
Ахметом Маргилана, Роман Бондарук из Чимкента. Теперь, стало быть, Катя
Хабло из Мари Луговой.
Единственное свободное место было рядом с Леоном. Он увлеченно изучал,
замаскировав под учебником приобретенную на пути в школу в независимом
киоске "Союзпечать" на Кутузовском проспекте книжечку под названием
"Шестьсот позиций. Как извлечь максимальное удовольствие из полового акта".
Издал книжечку кооператив "Турпакс" (Леон не знал, что означает это слово),
стоила она десять рублей. От фотографий и рисунков рябило в глазах. У Леона
закралось страшное подозрение, что начиная с четыреста шестой позиции
повторяются. Во всяком случае, он не обнаружил никаких различий в позициях
четыреста восемь и сто семнадцать, четыреста девять и двести семьдесят
шесть. Налицо был явный обман. Леон так разозлился, что как-то перестал
следить за происходящим в классе. Опомнился, когда Катю определили к нему на
свободное место и она уже подкатывалась светлым ручейком, подлетала
солнечной паутинкой. С перепугу Леону показалось, что она бестелесна,
невесома, как порыв ветра, мерцающая радужная водяная пыль вокруг взлетающих
фонтанных струй. Радужный водяной ветер в мгновение очистил голову Леона от
похабных (к тому же повторяющихся, теперь он в этом не сомневался) видений.
Он вдруг осознал ничтожнейшую мерзость телесного в сравнении с... чем? Не с
фонтанно-летящей же походкой, направляющейся к столу девчонки? Это было бы
смешно.
Но это было не смешно.