"Юрий Козлов. Одиночество вещей" - читать интересную книгу автора

Ленин, похоже, забавлялся, наблюдая за Леоном. Лишь мгновение они
смотрели в глаза друг другу, но именно в это мгновение Леон обессилел, как
медиум во время сеанса, не умом, но чем-то, что над и вне: генетической
памятью об общенародном грехе, нынешней собственной нацеленностью на грех,
массовым беспардонным атеизмом, ленью, злобным равнодушием, неумением любить
и прощать, чем еще? - понял, что Ленин прав. Все они, и в первую очередь
Леон, его детишки.
Какое-то похабное взаимопонимание вдруг установилось между ними, как
между старым - в законе - авторитетом и юным, вдруг пожелавшим выскочить из
дела воришкой, когда воришка только вскидывает наглые очи на пахана, а уже
понимает, что из дела не выскочит, до смерти не выскочит.
"Ты не прав насчет имени, - превозмогая чудовищную усталость (как будто
только что построил социализм), пробормотал Леон. - Меня зовут Леонид
Леонтьев, при чем тут ты?"
"Узнаешь, - ласково сощурился Ильич, как, наверное, сощурился,
произнося историческую фразу: "А сахар отдайте детям.". - Все узнаешь в свое
время".
Леон наконец ухватил концы шнурков. И тут же выпустил, поднялся с
колен.
Конечно же, никакого разговора с Лениным не было.
Он так глубоко и безысходно задумался, что забыл, почему и зачем в
коридоре? Но тут дверь класса отворилась. Учительница приветливо
поинтересовалась: "Ну что? Сделал выводы? - И не дожидаясь ответа, сделал
или не сделал, и если сделал, то какие именно. - Иди в класс, Леонтьев".
Леон вернулся в класс, уселся под одобрительный гомон за свой стол
рядом с новенькой.
- Как там в коридоре? - шепотом спросила она.
- Да так как-то, - до Леона вдруг дошло, что учительница и впрямь
позвала его в класс ровно через пять минут, как обещала Катя Хабло. - Так
как-то. На Ленина смотрел.
- На Ленина? - удивилась Катя. - И что он?
- Нормально. У него все нормально. - Леон подумал, что говорит что-то
не то. - Тебе все равно с такой фамилией не жить. Замучают.
- Спорим, нет? - усмехнулась Катя.
- Спорим, да!
- На что спорим?
- На что хочешь, - пожал плечами Леон. Уж он-то знал одноклассников.
- Скучно спорить, когда знаешь, что выиграешь, - вздохнула Катя. -
Значит, если до конца дня кто-то обзовет меня...
- На перемене, - перебил Леон. - На ближайшей перемене.
Прозвенел звонок. Мимо них двинулись к выходу, но никто не крикнул:
"Хабло!" Это было необъяснимо, но было так. Даже Фомин, устремившийся к их
столу с мерзопакостнейшим выражением на лице, по мере приближения как-то
переменил обещающее это выражение на растерянное, а приблизившись, долго и
тупо, как белый медведь на всплывшую во льдах подводную лодку, смотрел на
Леона и Катю, словно забыл, зачем шел.
- Ты это, - вдруг спросил у Леона, - алгебру сделал? - Хотя никогда до
сего дня не интересовался алгеброй и прекрасно знал, что Леон ее не сделал.
Леон понял, что перемену проиграл. Происходящее было столь же
необъяснимым, как недавний разговор с Лениным. Но если разговор с вождем