"Козинец Людмила.Полеты на метле" - читать интересную книгу автора

Очкарик осторожно, крадучись потянул рукопись к себе и тут же
нарвался на претензию со стороны вечного мальчика:
- Женька, руки прочь! Я первый читаю! Я, можно сказать, у колыбели
стоял...
- Лежал ты у колыбели, - ехидно уточнил очкарик. - Когда идею
обкашливали, ты дрых.
- Клевета! А впрочем... давайте купим чаю, пирожков и пойдем ко мне.
Читать будем вместе.
Стас, чуть кокетничая бархатистым баритоном, сказал:
- Я читать не буду, я это уже читал, и глаза б мои на это не
смотрели. А вслух - не дождетесь, я охрип. Мы на Домбае одну ненормальную
сутки разыскивали - оборались в горах.
- Нашли?
- Ага. В койке у директора турбазы.
Компания уходила. Эх, мне бы сейчас с ними... Сидеть заполночь в
незнакомой кухне, пить черный чай, весело рассказывать автору рукописи,
почему он идиот, зачем от родительницы своей произошел и отчего это
безнадежно, хохотать над блистательно остроумными, но совершенно
невспоминаемыми наутро шуточками и подначками... Ладно, идите себе,
чижики, будет еще мой час. Еще мне ваши гениальные рукописи поперек глотки
встанут. Знаю по практике. Две недели семинара молодых прозаиков в еловых
снежных лесах Подмосковья - три объяснения в любви и глубокое отравление
на полгода: ни книг, ни рукописей, ни умных разговоров выносить
невозможно. Людей пугаться начинаешь, от громких голосов шарахаешься.
В старом парке над тихой речушкой звенела гитара. На скамейке
кантовалась развеселая банда здоровенных горластых парней. И чего они тут,
на юге, все такие красивые? Витаминов много, что ли...
Я прошла мимо, дернув плечом на обязательное: "Девушка, девушка!" Но,
словно брошенный в спину цветок, меня остановила песня. Догнала лихая,
горькая баллада, явно собственного сочинения. Это, знаете ли, сейчас
редкость. И кто же это у них такой способный? Я обернулась.
Парень, допев балладу, уставился на меня ехидно-выжидательно. А глаза
у тебя, друг, нехороши. Больные глаза. И баллада твоя повышенной
температуры.
Он смутился, опустил ресницы. А его жизнерадостные дружки, конечно
же, заинтересовались произведенным впечатлением:
- Девушка, девушка, ну как песенка?
- Песенка? А ничего песенка...
Я подошла поближе, жестом попросила уступить мне место рядом с
автором.
- Ничего песенка... А сонет наверное слабо написать?
- Ч-то?!
В синих глазах полыхнуло изумление. Ребята притихли. Он обвел своих
друзей растерянным взглядом и поджал губы.
- Слабо... ничего не слабо! Сонет наверное, подумаешь...
- А что, это интересно. Как договоримся?
- А ты приходи завтра в семь в кофейню на Архивном спуске. Я принесу.
В кофейню на Архивном спуске... И этот оттуда же. Впрочем, чему
удивляться? Не так уж часто на садовой скамейке можно обнаружить парня лет
двадцати, который бы знал, что такое баллада и сонет наверле.