"Козинец Людмила.Полеты на метле" - читать интересную книгу автора

- Зовут тебя как?
- Саня. А ты?..
- Ольга. Я филолог, понимаешь, вот мне и любопытно...
- Я так и понял. Пойдем, провожу, что ли.
Знакомство, так сказать, сделано. Вот и первая ниточка к моим гениям
и талантам...
Саня оказался веселым, что называется, развесистым, парнем. Только
странное это было веселье. Какая-то застарелая боль грызла его изнутри. А
теоретики утверждают, что таланту страдать необходимо, что-де литература
произрастает исключительно на душевных болезнях. Удобное рассуждение.
Простились на углу, уговорившись о завтрашней встрече.
Я, стараясь не скрипеть ступенями, взбежала к себе в мансарду.
Умылась, заварила чаю. Ну что ж, первый день работы можно считать удачным.
Сразу четверо. Новый роман и сонет наверле. И мне вдруг очень захотелось
посмотреть этот сонет немедленно. А почему бы и нет?
Я сделала необходимые пассы над белым пластиком стола. Пахнуло
дымком, проскочила искра, и на столешницу шлепнулась увесистая стопка
стихов, исполненных на жутко разбитой старой машинке "Москва".
...Ну, конечно, так я и думала. Вполне сонеты и не только наверле. Ну
и что? Такие вещи пишутся для друзей. Такие вещи публикуются исключительно
для десятка человек - высоколобой элиты. Такие вещи можно спокойно
печатать и столь же спокойно не печатать. Ничего от этого не изменится -
не умножится в мире мера добра, не уменьшится мера зла. И всех бед от
непубликации - автор остается без мизерного гонорара и столь же небольшой
известности. А то, что это вот и есть Литература, никого не волнует. Душа
автора в расчет вообще не принимается. Ладно, разберемся. Но для начала
мне нужно несколько крепких, бесспорных, так сказать, произведений. Надо
же с чего-то начинать...
А вот это стоп, с этого мне начинать не хотелось бы. Я осторожно
сняла с плеча Санечкину руку, которую он пристроил, сделав вид, что сильно
заслушался стихами. Стихи читал Дар - уже знакомый мне человек из породы
вечных мальчиков, бывший профессиональный актер, выгнанный последовательно
из трех местных театров. За что выгоняли - я не очень поняла. Скорее
всего, за характер. Стихи в его прочтении - блеск, мини-спектакль, хоть
билеты продавай. Вот и народ собрался, обступил нашу лавочку, молчит,
слушает, дышит.
Я люблю этих сумасшедших. Вот этих, которые посреди города, на
перекрестье двух центральных проспектов могут устроить турнир трубадуров
или на полном серьезе сыграть под окнами райотдела милиции бой Тибальта и
Ромео, или моментом втеревшись в доверие к трем сопливым девчонкам,
выпросить у них мелки и расписать серый бетонный забор немыслимыми
фантазиями...
Дар закончил, откинул с глаз белую прядь, закурил. Поглядел вокруг
снисходительно - ясно, мол, вам, чижики? "Чижики" робко захлопали. Кто-то
попросил у Дара автограф, рыжая девчонка кинула в него спелым яблоком, еще
одна сделала Дару такие глазки, что в них, казалось, был написан номер
телефона. Из кофейни притащили дымящиеся чашки.
И тут над нашей скамейкой нависла глыба жаркого потного мяса,
упакованная в трикотаж с крокодилом. Глыба небрежно смахнула с края
скамейки двух мальчишек, плюхнулась рядом с нами и, дыша перегаром,