"Вадим Кожевников. Белая ночь " - читать интересную книгу автора

закашлялся, побагровел. - Конечно, у кого нет своей фантазии, когда вдруг
такая женщина одна среди всех. Смотрю, глядит на меня и при этом вся словно
светится. Вроде как из-за меня. Я и вообразил. А на самом деле что? Да она
просто из признательности за то, что я ее в штат зачислил, Только и всего.
- Меня это вовсе не касается, - с гневом сказал Фенькин. - Может, вы
про меня тоже что вообразили по этой линии, так этот ваш прицел неверный.
- Ну, как знаешь, - вздохнул Ползунков. - Шел к тебе с мыслями, в
словах они не получились.
Фенькин отвернулся к стене и сказал глухо-скорбно:
- Она мне другой показалась. Ну не такой, какая она, а какой другая
была. А вы все подумали иное... Ну, словом, нет больше разговора. Все! -
Фенькин тяжело дышал, от него несло жаром.
Ползунков смял окурок, помотал рукой, чтобы рассеять дым, помедлил,
сказал горестно:
- Вот если б я тебе отец был, тогда бы, верно, вправе был бы такой
разговор вести ото всей души, а так, может, и не вправе.
Выждал.
Фенькин молчал. Его знобило.
По масштабам полярного побережья, земной твердиной опоясывающего
огромное пространство закованного льдами арктического океана, эта бухта
выглядела, как крохотная зазубринка в суше. А за пределами ее лежал
гигантский материк сибирский, и на всей его безмерной обширности подвигом
народа возводилось державное могущественное величие Сибири, которым будет
обозначено начало летосчисления двадцать первого века, великое сотворение
всевластного созидательного труда нашего народа, преобразующего сам лик
планеты и жизнь на ней, творящего новую цивилизацию человечества.
А у крохотной этой зазубринки копошилось несколько десятков людей,
усталых, обмороженных хлестким, жестким ветром с Арктики, настуженным
вечными льдами на полярном темени нашей планеты.
Здесь, на пристывшем к побережью ледяном припае, люди громоздили на
машины затаренные тяжкие глыбы грузов, возможно, равные по своему весу тем
каменным базальтовым глыбам, из каких древние сооружали пирамиды с помощью
гигантских воротов с рукоятями из цельных стволов пальм, в которые
впрягались тысячи людей, чтобы сдвинуть, приподнять тесаные глыбы базальта,
а тут обходились самопридуманной лебедкой, приводимой в движение двигателем
внутреннего сгорания.
Но они работали на ледяной кровле, а под ней шевелились водные глубины,
шатаемые все нарастающим прибоем, гулко колотящимся о кромку берегового
припая.
И над ними трепетало свечение северного сияния, словно отсветы
Вселенной, для кото-
рой наша Земля - лишь некая многомиллиардная частица, вращающаяся по
законам небесной механики, сотворенная Вселенной, у которой нет предела.
Береговой припай не самое прочное сооружение природы, и его кровля
накрывала сейчас разбушевавшуюся пучину. И поверх ее, на этой ледяной корке,
работали люди. Азартно, прытко, с самозабвенным задором.
Егор Ефимович Ползунков, скособочившись от боли в руке и ключице, бродил
среди работающих людей, испытывая к ним всем такое же чувство, какое он
испытывал к бойцам своего орудийного расчета во время смертного боя, когда
расчет работал у орудий в огне и пламени разрывов вражеских снарядов с той