"Вадим Кожевников. Белая ночь " - читать интересную книгу автора

противотанковым ежам, сооруженным из остроконечных кристаллов.
От взрывных ударов волн о кромку уреза над припаем роилась, смерзаясь в
снежинки, водяная пыль. Гул этих волн был подобен отдаленному орудийному.
Но картины боя не возникали в меркнувшем сознании Ползункова, он просто
вмерзал в лед, и, понимая, что смертельно вмерзает в лед, он понимал еще,
что добился этого в мучительной борьбе, чтобы не утонуть, а вмерзнуть, чтобы
уцелеть во льду мертвым, но непобежденным.
Вот, значит, какие властительные над собой существа обитают на планете
Земля, коронованной светоносным сиянием, которое они считают только явлением
природы, а вовсе не чем-то исключительным, предназначенным светить
человечеству в честь человека.
На случай пурги по указанию Ползункова машины поставили в выкопанных
бульдозером в снежной толще капонирах.
Феликс Фенькин прогрел и оставил работать на малых оборотах свой
бульдозер и то же самое проделал с мощным гусеничным трактором - не в угоду
его водителю, а по соображениям, которые у него уже давно возникли.
В лесхозе ему доводилось работать на трелевочной лебедке - волочить
пакеты хлыстов на крутые прибрежные увалы, откуда самоходом сваливали их к
берегу реки для сплава. И если лебедка выходила из строя, вместо нее
использовали гусеничный трактор, подняв его на бревенчатый настил, так что
гусеницы провисали и на них можно было наматывать трос, как на барабан
лебедки.
Но, чтобы втащить грузы на машины, нужна была эстакада. Фенькин решил
нагрести ее бульдозером, упрессовать и для прочности вдавить в нее бревна
полозьев, на которых стояли балки. Конечно, он хотел обрадовать Ползункова
взлелеянной им мыслишкой. Именно так он и собирался небрежно сказать
Ползункову - мол, взлелеял кое-какую; мыслишку, и получить затем от него
восторженную похвалу. Но поскольку между ним и Ползунковым возникло
враждебное отчуждение, Фенькин не захотел информировать Егора Ефимовича о
возникшей у него идее и, чтобы не терять времени, решил самолично приступить
к сооружению горки для подъема на нее грузов до уровня платформ машин. И
забравшись в кабину бульдозера, выехал на припай, чтобы нагрести и утоптать
подъемную снежную горку.
Зная, что на припай ушел Ползунков, и там он его увидит и, увидев,
наверняка спросит:
"В чем дело, зачем вывел трактор?" - Фенькин размышлял: сказать, зачем,
получится, он вроде этим ищет к себе симпатию, прощение у Ползункова. Не
сказать, ответить нахально, мол, машину прокатываю? Но почему не по суше, а
по льду, выходит, из дурости? Тоже нехорошо. Можно ответить половинчато -
большегрузные контейнеры решил с места сдвинуть, чтобы сильно не примерзли.
Тоже инициатива, но про главную мысль промолчать. Чтобы потом при всех в
вагончике, когда Егор Ефимович начнет летучку и никто ничего путного не
предложит, как ловчее поднять грузы на машины, так, будто между прочим,
глядя не на Ползункова, а в окошко, заявить небрежно: мол, так и так, чего
проще. Даже смешно, что сам начальник додуматься за нас не мог.
Но, выехав на береговой припай, Феликс Фенькин не увидел Егора
Ефимовича, ледяное пространство было пусто. И только о кромку припая мрачно
и шумно колотились волны.
Фенькин забеспокоился, затосковал вдруг от своих самолюбивых
раздраженных ухищрений, направленных на то, чтобы только подать себя и