"Вадим Михайлович Кожевников. Петр Рябинкин " - читать интересную книгу автора

умение.
Это пристрастие к гранатам и тайное их накопительство усложняли
управление боем подразделения. Ползут двое бойцов к немецкой позиции,
толкая впереди себя свои винтовки, и не стреляют. Почему? Неизвестно.
Считаешь, пропали зря люди, хватаешь телефонную трубку, чтобы выклянчить на
спасение этих бойцов артиллерийского огня. А они вдруг начинают забрасывать
немца гранатами, кидая их вприсядку: вприсядку потому, что в рост уже не
встанешь, а лежа не так далеко метнешь, вприсядку в самый раз.
И надо знать, у какого бойца больше склонности к какому виду боя. Есть
люди солидные, со снайперским опытом, у тех главный расчет - хорошо
пристрелянная винтовка. Продвигаются такие бойцы по полю боя осмотрительно,
с остановками. Приладится, высмотрит, щелкнет неотвратимым прицельным
одиночным, сменит позицию, и опять одиночный выстрел, и то после паузы на
отдых. Такие или несколько отстают от цепи, или вперед вырываются поспешно,
обнаружив для себя заманчивый бугорок с хорошим обзором. Действуют они как
индивидуалисты, не любят, чтобы ими командовали в ходе боя, так как обычно
каждый из них намечает для себя определенный показатель попаданий. Выполнив
его, избегают после этого излишнего азартного риска.
А есть бойцы иного характера. Самое тяжелое для них - медленно
сближаться с врагом. Чувствуют себя при этом только мишенью. К таким
командиру нужно держаться поближе, чтобы подбодрить, направить. Но после
броска в атаку эти же бойцы вовсе не нуждаются в командирской опеке. Видя в
глаза врага, они бесстрашно действуют на бешеных скоростях, теряя понятие
счета и соображения, не думая о том, сколько немцев приходится на каждого.
Такие люди больше смерти боятся искалечиться и, страдая от этой мысли,
отчаянно бегут в рост на врага, подбодрив себя криком ярости. Но эти их
неграмотные действия нередко и спасают их, потому что немец ведет огонь по
ползущей цепи грамотно, настильно, не рассчитывая, что найдутся подобные
выскочки.
Но эти же нетерпеливо отчаянные в трудные моменты боя могут оторвать
от земли, казалось, окончательно залегшую цепь людей и увлечь за собой
лучше всякого командира.
Таким качеством, например, обладал беспечный солдат Куприянов, бывший
слесарь-водопроводчик из московских центральных бань; он говорил о себе,
что "флотский" и поэтому такой бесстрашный. Рябинкин вначале невзлюбил
Куприянова. Но когда однажды полз рядом с ним в цепи и увидел, как от
переживаний двигается кожа на стриженом затылке Куприянова, а на лице
выступила крупная нервная красная сыпь, словно при крапивнице, Рябинкин
проникся уважением к Куприянову, которому, как он понял, гораздо труднее,
чем кому другому, подавлять свой страх.
Эти, как и многие другие, наблюдения над солдатами закрепляли у
Рябинкина чувство восхищения человеком: способен он управлять собой,
командовать собой умнее и жестче, чем мог бы любой командир.


III

Постепенно Рябинкин обвоевался, вжился в войну. Пришла солидная
уверенность в том, что огневая мощь его подразделения теперь не меньше, чем
у немецкого.