"Вадим Михайлович Кожевников. Петр Рябинкин " - читать интересную книгу автора

открыли точный огонь по захваченной траншее. И теперь бойцам было уже не
так зябко от одной лишь мысли, какого губительного для себя огня они
избежали. И Рябинкин понимал это, понимал, что командирский его авторитет в
глазах бойцов сейчас на недосягаемой высоте, но как в данный выгодный
момент распорядиться этим авторитетом, он еще не решил. Но решение пришло.
Рябинкин отдал приказ быстро отходить к первой линии, чтобы
спровоцировать противника на преследование; в ходах же сообщения за
поворотами он оставил автоматчиков - бить немцев в упор. Но немцы, видимо,
разгадали этот маневр и на переходе в контратаку снова открыли огонь по
бывшей своей первой линии. Но тут и наши вступили в контрбатарейную борьбу,
и уже не так было безмерно тягостно лежать в земляных щелях, когда
соображаешь, что заботу о твоей жизни взяла на себя и полковая и
дивизионная артиллерия.
С подкреплением пришел политрук Трушин, но поговорить с ним Рябинкину
не довелось: он считал своим первейшим долгом проследить, как эвакуируют
раненых, наладить обогревательный пункт в бывшем немецком офицерском
блиндаже и чтоб старшина не составил сводку о потерях, пока не будет
получено все, что положено по линии снабжения на полный состав. К подобному
"жульничеству" на передовых интенданты относились терпимо, и, когда бои
было особенно тяжелыми, несмотря на потери в людях, день, а то и два
отпускали снабжение по числу полного состава.
Солдаты домовито обживались в немецких траншеях.
С точки зрения военно-инженерной оборонительный рубеж был построен с
умом: рельсовые перекрытия на блиндаже, пулеметные гнезда накрыты
бронеколпаками, стены траншей укреплены лесоматериалом, дно выстлано
деревянными решетками, культурно, ничего не скажешь.
Но внутри блиндажа жил густой, еще не остывший, теплый, зловонный,
тленный запах гнилости от наваленной на нары сопревшей гражданской зимней
одежды, матрасов, подушек. Стены были обклеены изображениями скорбящей
мадонны вперемежку с девицами в купальных костюмах и без них. Под нарами
чемоданы в самодельных и покупных чехлах, с крупно надписанными черной
краской фамилиями их бывших владельцев.
Хотя по положению немецкое оружие нужно было сдавать трофейной
команде, старшина как бы не замечал того, как бойцы рассовывают в свои
вещмешки гранаты, офицерские парабеллумы, и только зорко запоминал, кто чем
разжился, чтобы потом уходящих в разведку бойцов снабдить этим вооружением,
за утрату которого никто не упрекнет, раз оно ни за кем не числится.
Руководствуясь этими же соображениями, старшина сам "зажал" немецкий ручной
пулемет с металлическими суставчатыми лептами, уложенными в аккуратные
плоские алюминиевые ящики, очень удобные для переноски, и к нему запасные
стволы в футлярах из тонкой вороненой стали.
Но когда один из бойцов нашел немецкий барсуковый помазок для бритья и
сказал: "Стоящая вещь!" - старшина сморщил лицо и посоветовал презрительно:
- Вон еще фрицевские вязаные подштанники валяются, ты их на себя
натяни от простуды!
Солдат сконфузился, бросил помазок и вытер о шинель руки. В санитарной
фрицевской сумке с медикаментами обнаружили бумажные бинты, этот немецкий
эрзац вызвал у бойцов негодование и спор.
- Они за него на смерть! А он им на раны бумажки лепит!
- Пожалел!