"Михаил Эммануилович Козаков. Человек, падающий ниц " - читать интересную книгу автора

Протянутый провод сюжета держится здесь на подпорах авторского
вмешательства в жизнь и поступки своих героев, - и вместо рыжего, в черной
рясе, попа - на перекрестке двух людных в городе улиц стоял теперь, обнажив
голову, степенный седовласый старик, в котором весь город мог бы признать
былого домовладельца и дворянина.
К нему- то и подошел портной Эля и осведомился об исчезнувшем с
перекрестка человеке.
- Еще не возвращался... на казенных харчах, - деловито отвечал
среброволосый бывший дворянин и домовладелец, опуская в карман пиджака
монету Эли Рубановского.
Портной всегда подавал ему милостыню и никогда - меньше, чем
нищему-конкуренту Шлёмке плешивому. Но неоднократно Эля замечал, как многие
жители города, проходя мимо перекрестка, не обращали внимания на слезливую
мольбу Шлёмки и в то же время сочувственно оказывали помощь степенному
старику.
О, Эля Рубановский хорошо знал, почему это происходит! Но его
осторожный и в то же время склонный оправдывать чужие поступки ум - искал
еще и другие причины такого неотзывчивого отношения к Шлёмке.
Среброволосый не покидал своего места и, стоя на нем, молчаливо
дожидался внимания прохожих; Шлёмка - покидал свой пост и следовал за ними
на некотором расстоянии, выпрашивая и вымаливая, суля прохожим всяческие
милости от Бога, защитника сирых и угнетенных...
Нищий Шлёмка был назойлив и потому - неприятен. На беду, этому
способствовал еще его внешний облик. Заячья губа нищего была всегда мокрой,
заслюнявленной. И не мудрено: оживленная - скороговоркой - речь его
выплевывалась изо рта вместе с обильной слюной, проскакивающей между дурно
пахнущими загнивающими пеньками передних разрушенных зубов - желтых и
покрошившихся.
В жесткой бороде и на голове были пятна вылинявшей плеши, и она была
грязновато-серая - такая же, как и узенькие сусличьи глаза, которые умели
быть всегда жалостливыми и заискивающими, а иногда, - словно отдыхая, -
насмешливыми, колкими. Так смотрели они тогда, когда Шлёмка ссорился с
кем-нибудь из уличного люда.
Он должен был много проигрывать от соседства с благообразным и опрятным
бывшим дворянином, облюбовавшим тот же самый перекресток.
Все это Эля Рубановский хорошо учитывал, и, жалея Шлёмку, он отозвал
его однажды в сторону и сказал:
- Уйди с этой улицы, Шлема. Перейди на площадь, к рынку... Этот старик
мешает твоему несчастному делу.
- Вы очень добрый человек, товарищ Рубановский, - ответил нищий. - Я
каждую субботу прихожу к вам в дом, и вы никогда не откажете мне в тарелке
супа и в куске хлеба. Хорошо. Вы поступаете, как порядочный еврей...
- Вообще, как нужно поступать всякому человеку, - вставил портной.
- Ну, так я вам говорю: я уважаю вас, - ей-богу, уважаю, - но по вашему
совету не сделаю. Почему? У меня есть гордость. Да - гордость! Какая может
быть гордость у паршивца, у бедняка Шлёмки? - вы можете спросить... Шлёмка
кормится на копейки несчастные, у Шлёмки есть только один "товар" - горе и
болезни, проклятая жизнь, и он ими "торгует" на улице... Хорошо? Не очень.
Шлёмка за две копейки побежит в конец улицы, - верно. С босяками он будет
балагурить, за гулящей девкой его можно послать, - он пойдет за папиросу и