"Михаил Эммануилович Козаков. Абрам Нашатырь, содержатель гостиницы " - читать интересную книгу автора Абрам Нашатырь, жестоко любивший по ночам эту женщину, был в то же
время молчалив и труслив в своих ласках, все еще внутренне принижаясь перед барским прошлым Марфы Васильевны. Иногда оно так давило прежнего базарного торговца курами и гусями (Марфа Васильевна всегда молча встречала его любовь), что хотелось в исступлении ударить ее, уйти и позвать на ее место женщин с улицы -таких разгаданных и понятных ему. Но проходила ночь, - и Абрам Нашатырь был уже доволен: эта бывшая дворянка сама умела так хорошо забывать свое прошлое, умела быть такой деловитой и проворной хозяйкой гостиницы и кафе, умела покрикивать, торговаться и обманывать инспекторов и ревизоров булынчугской власти, словно делала это всю свою жизнь... - Абрам Натанович, - говорила она ему, - мы с тобой такое дело устроим, какому во всей губернии не будет равного, не то что в Булынчуге!... Абрам Нашатырь был доволен. Абрам Нашатырь верил в нее и не возражал теперь против того, что каждую неделю, подсчитывая прибыль, Марфа Васильевна оставляла себе часть денег и говорила: - Я привыкла к самостоятельности. Разве я плохой управляющий делами у тебя?... - Абрум Нашатырь... - встретил его на улице уважаемый всеми евреями в Булынчуге раввин. - Абрум Нашатырь! Разве в городе мало еврейских женщин, могущих делить с тобой супружескую жизнь? Почему ты не женился, а взял к себе в дом чужую женщину, умеющую только ненавидеть нас, евреев?... - Во-первых, - усмехнулся Абрам Нашатырь, - я женился: каждый год она может от меня зачать, если мне это нужно будет. Это - первое... И, во-вторых, реббе Ицхок, разве у нас в городе мало еврейских парней, что ваша - В каждой семье может быть несчастье. Она мне больше не дочь... - О! - рассмеялся и приподнял свой картуз Абрам Нашатырь. - О! Какой же я вам после этого "сын"? До свидания, реббе Ицхок, живите долго! - Ты грубиян, Абрум Нашатырь, - сказал с горечью реббе Ицхок. - Я грубиян, реббе Ицхок, - пусть будет по-вашему. - У тебя нет Бога! - У меня нет Бога, реббе Ицхок... До свиданья, живите долго... И разошлись. ГЛАВА ТРЕТЬЯ Днем в "Марфе" народу было немного - и всё люди почти одних и тех же занятий. Они приходили в одиночку или маленькими группами в кафе Абрама Нашатыря, пыхтели от расклеивавшей их тело жары, обмахивали свои потные лица панамами и картузами и благословляли спущенные на окнах шторы, скрывавшие их от погони оскалившегося неумолимого солнца. Они заказывали лимонад и ситро, ели мороженое и пили чай (Розочка заметила, что толстяки боролись с жаждой больше всего при помощи чая, а худощавые любили лимонад), спрашивали друг друга о сегодняшних ценах на махорку, на участкового фининспектора, на крестьянский заем, на московскую мануфактуру и украинский сахар. Каждого из них в отдельности называли в городе по фамилии, а всех вместе - "черная биржа" или "продавцы воздуха". И никто из них на это не обижался, потому что у каждого за спиной была избегавшая труда семья и |
|
|