"Михаил Эммануилович Козаков. Абрам Нашатырь, содержатель гостиницы " - читать интересную книгу авторанеожиданно острое и тайное желание овладеть ею так же, с такой же
жестокостью, как он делал это с простодушными швеями и прислугами, у которых плохо были вымыты шеи и живот и от белья шел дурной, кислый запах. ...Она просила у него взаймы денег, она ждала его согласия, а он наливался теперь желанием, но язык, готовый бросить ей откровенные и грубые слова, робко и стыдливо молчал. Но то же молчание толкнуло немую силу желаний: вместо ответа Абрам Нашатырь, тяжело ступая, подошел к сидевшей на диванчике, с любопытством смотревшей на своего собеседника женщине и, ничего не говоря, смотря куда-то вбок, нагнулся и положил свою руку на ее просвечивающуюся под кофточкой грудь... Остробородое седеющее лицо Нашатыря стало напряженно-бледным, а серые и прозрачные теперь, как стекло, глаза могли напугать воткнутым в одну точку острым клинком взгляда. Женщина вдруг перестала говорить и слегка подвинулась в глубь диванчика. Но твердая рука оставалась лежать на ее теле, чье-то другое неожиданно тяжело опустилось подле, -женщина вскрикнула и опрокинулась под дикими и сладостными тисками узловатого тела и укуса желтых немых зубов... Она успела только увидеть вбежавшую на ее крик незнакомую, отпрянувшую тотчас же девушку. На другой день Абрам Нашатырь познакомил Розочку, дочь свою, с бывшей полковничьей женой - Марфой Васильевной... Она вскоре переехала в "Якорь", бросила службу, и вся прислуга в гостинице с любопытством присматривалась и прислушивалась к каждому шагу и слову неожиданно появившейся хозяйки, так разнившейся внешне от простецкого После прислуги заговорили соседи, после них - извозчики, а потом почти и весь Булынчуг, когда в первом этаже гостиницы через месяц-другой вместо полуразрушенных раньше трех магазинчиков улыбнулось вдруг уютно всей Херсонской улице веселое кафе-столовая "Марфа". В "Марфе" были расставлены аккуратненькие столики под белой скатертью, на каждом из них стояли горшочки и вазочки с цветами, на отдельном круглом столике, в стороне, лежали продетые в палки газеты и журналы, а в некоторых местах на стенах были приколоты афиши и короткие плакаты, извещавшие посетителей о последних программах в кино и театре и о внутреннем распорядке "Марфы": булынчужане должны были приучиться плевать только в плевательницы, бросать окурки только в пепельницы и не заходить сюда для попрошайничества. В глубине кафе - там, где за маленькой дверью в перегородке построена была кухня, -находилась - тоже под белой скатертью - буфетная стойка с закусками и напитками, отпускать которые было обязанностью дочери Абрама Нашатыря. Это приветливо всем улыбавшееся кафе было делом рук (таких розовых и проворных...) бывшей полковничьей дочери и жены - Марфы Васильевны. Она была неутомима теперь в своих планах практичной и расчетливой хозяйки. Она покупала сама для своего детища каждую мелочь, она сама находила для нее место, возилась в кухне, у стойки, старалась угодить каждому новому посетителю. Кожа на ее лице и руках слегка огрубела от загара, жирноватые маслины-глаза становились точно суше и тверже, когда, распоряжаясь, покрикивала на нерасторопную прислугу гостиницы. |
|
|