"Михаил Эммануилович Козаков. Абрам Нашатырь, содержатель гостиницы " - читать интересную книгу авторамогу и по-французски... Ч-чест-ное слово!...
И она расслабленно смеялась растянувшимся и вялым, пятнисто-накрашенным ртом, и смех ее хило и неровно падал к столу, как последние, едва собранные капли из опорожненной до дна бутылки. Барышник с проститутками сидел почти вплотную к пианино, и Елена Ивановна чувствовала на своей шее их пьяный, шедший отрыжкой и табаком, горячий дых. Он шел непрерывно, густой волной, со всех сторон: никогда еще в "Марфе" не было столько пьяных и выгодных посетителей, как сегодня. Они помногу пили, ели, шумели; немногим трезвым в кафе было душно и неприятно, и вспотевший печальный Турба презрительно усмехнулся в сторону рыжего виолончелиста: - Ну, Исаак Моисеевич, вот вам и шум, - так это, по-вашему, человек живет?... Он сделал ударение на слове "человек". Виолончелист махнул недовольно рукой: - Не тот шум, - пустой, хоть тяжелый!... Я вам про другой говорил... - Музыку!... - кричали из-за столиков. - Д-жар-рь!... Наяривай за наши денежки!... - Какие мерзавцы... какие мерзавцы... - тихо вдруг, жалобно прошептала Елена Ивановна, тоскливо заглянув в глаза Турбы. - Не надо плакать... - так же неожиданно сказал скрипач, участливо притронувшись к ее плечу. Она не плакала, но оттого, что он сказал ей об этом, Елена Ивановна почувствовала, как вцепилась вдруг щекочущим пауком в горло минутная горячая спазма и стало трудно смотреть глазам от застлавшей их пузырьком душной - Д-жарь, музыканты!... - Для души звякни!... - бросил на пианино надорванную рублевку щедрый барышник и, наклонившись, дружески ткнул пальцем в живот виолончелиста, подбросив смешно на лбу пиявки черных бровей и вытянув при этом свое загорелое, с серыми каплями пота лицо. - Звякни, красавец!... - Сволочь!... - угрюмо буркнул в сторону Исаак Моисеевич и отчего-то густо и протяжно-грубо, - как будто хотел разорвать что-то крепкое, мешавшее, - провел воющим смычком по струнам виолончели. - Музыку... Музыку!... - кричал уже десяток голосов. - Танцевальную чтоб... - мутно улыбалась Турбе сплюснувшая о стол свою грудь, покачивавшаяся бессильно женщина. - Цыпонька, танцевальное... Я не хухрю-мухрю... Она отяжелела и с трудом могла бы встать. - Давайте... коротенькое... - сказал Турба и взял со стула скрипку. - Ну!... - он взмахнул смычком. И сразу же, услышав знакомый мотив, кто-то из сидевших в глубине кафе чуть хриплым^ и надтреснутым, но верным голосом громко запел: Я гимнази-истка Шесто- ого клас-са, Пью самогонку Д а вместо квас-са!... |
|
|