"Михаил Эммануилович Козаков. Абрам Нашатырь, содержатель гостиницы " - читать интересную книгу автора

Казалось, он -не может уже остановить остро нахлынувших воспоминаний:
- ... Все -и золото и драгоценности - все сложил в саквояжик... в этот
самый... желтенький, и передал тебе сразу же на улице... А ты ждал... Ждал
меня, - помнишь, Абрам!... Дождь еще шел, и ты чуть не упал еще в грязь...
помнишь?... И бежать я должен был ночью... Больной был, - тиф начинался, а
бежать нужно было... а?... Сразу бежать надо было, иначе Деникин хлопнул бы
тут... помнишь?...
- Ну, хорошо... жив остался!... - прервал Абрам Нашатырь.
- Вот и остался... А ты не ожидал. Ногу только потерял, инвалид я!... И
когда бежал я отсюда, поцеловались мы... помнишь, Абрам?., поцеловались!...
И саквояжик я захватил с собой... И спросил тебя: "Взял себе долю, Абрам?" -
"Взял, - говоришь, - беги и храни..." А как раскрыл я саквояжик в дороге,
уже под Полтавой мы были, - так я все и понял!... Поздно только... Абрам,
теперь я тоже, как честный человек, говорю: прими меня в дело на половинных
началах... Что?... Ты не хочешь?! Так я, Нёма Нашатырь, говорю тебе: помни,
что советская власть никогда не откажется от этого самого дома и твоего
имущества, когда узнает, что оно выросло на золоте старой
буржуйки-помещицы!...
- Нёма! - рванулся к нему Абрам Нашатырь. - Ты пожалеешь, чтоб ты знал,
что угрожаешь своему брату!...
- Так делай так, чтобы не пугаться! - блеснули ответом в глаза желтые
гвоздики зубов, и Нёма громко засмеялся. - Абрам! - голос снова упал почти
до шепота. - Абрам, ты ж не побоялся каждый день напоминать себе про то
самое... наше общее... дело, когда взял к себе в заведение дешевую
музыкантшу... Не бойся, я не подумаю, что у тебя заболела вдруг, как
говорится, совесть!... Нет, ты купил дешевый товар... Но ты-таки рисковал, и
я за это тебя, Абрам, немножко уважаю...
Но Нашатырь как будто не слушал последних слов брата:
- Нёма, - повторил он опять, - ты пожалеешь, я тебе говорю, что
угрожаешь своему брату...
- Боишься?...
- Я не боюсь, - глухо сказал Абрам Нашатырь, - я просто не верю тебе,
Нёма: когда начнут вспоминать про старуху, так не забудут вспомнить и о моем
брате... Я так думаю, Нёма...
И он, чуть усмехаясь сморщенными, как кора, губами, расшнуровавшими
теперь замкнутость его лица, пристально посмотрел на брата, а длинная и
перевитая выступающими наружу узловатыми жилами рука пощипывала медленно
остренький клинышек бородки.
- Может быть... может быть... Нет, наверное, даже вспомнят о твоем
брате, Абрам, - поторопился ответом Нёма. - Ты же первый о нем напомнишь! -
зло улыбнулся он. - Но... но ты немножечко плохой "счетовод", Абрам: ты
плохо можешь считать на счетах времени, как говорится...
- А ну-ну, Нёма! - И Абрам Нашатырь насторожился. -Ты что-то начал
говорить очень умными словами... Ну-ну?...
- Я никогда не считал себя, Абрам, глупее своего брата. И я тебе
говорю... Какая-то старуха отправилась на кладбище... ну, словом, ее кто-то
не по злости стукнул... но это было пять лет тому назад., пять лет,
Абрам!... Ну, стукнули, - так что теперь - следователю слезы проливать, а?
Если он по всякому такому случаю слезами будет капать, так у него глаз
вытечет и он не сможет видеть тех, на кого все-таки интересно посмотреть...