"Михаил Эммануилович Козаков. Абрам Нашатырь, содержатель гостиницы " - читать интересную книгу автора

прицел для этих внимательно бегающих глаз. - Старик, давай номер! Но только
самый лучший, какой
есть у Абрама Нашатыря...
- Сию минуту, господин! (Старик по-прежнему величал так приезжавших.)
Четырнадцатый, пожалуйста, - два с полтиной в сутки.
- Хоть пять!... Нашатырь спит, а?
- Спит. Изволите знать их? - спросил с нарастающим любопытством старый
швейцар.
- Как будто бы... - усмехнулся весело приехавший. - Ну,
показывай номер.
- Сию минуту. Паспорт прошу... Можно и завтра, конешно, только, может,
милиция с обходом ночью придет.
- Не дури, старик, я тебе говорю... Насчет паспорта - это мы завтра с
хозяином. Куда? Наверх?
В сопровождении старика он начал подыматься по лестнице, мерно
постукивая своими костылями.
Когда старик, включив в номере свет, собирался уже уходить, приехавший
веселым и довольным голосом сказал ему: - Я проснусь не раньше двенадцати:
чтобы подали мне сюда воду для бритья и кофе с хорошими булочками. Я вижу,
что у твоего хозяина лучшая гостиница, чем те вонючие гуси, которых он
подсовывал на базаре... Ну, катись,
старик!...
Он, усмехаясь, запер за швейцаром дверь на ключ. Старик медленно побрел
вниз, в свою каморку, - теперь можно и ему поспать до утра.
Перед глазами живое, с дерзкой горбинкой лицо инвалида, упрямый,
смеющийся голос, так легко упоминавший имя крутого хозяина - Абрама
Натановича, и - всего лишь легонький потертый желтый саквояж.
Ох, может быть, следовало старому Якову сейчас же потребовать от
приезжего все и всех разъясняющий паспорт?... Может быть, будет сердиться
Абрам Нашатырь, что не разбудил его Яков, чтобы сломить упорство непонятно
почему так загадочно посмеивавшегося и не желавшего отдать свой паспорт
приезжего инвалида?...
Старик осмотрел еще раз запоры у парадной двери, выключил всюду свет и
направился к своей постели: к узенькому сундуку в бывшем чулане.
Утром старый швейцар рассказал Абраму Нашатырю о приехавшем ночью
пассажире и добавил:
- Полагаю, Абрам Натанович, паспорт у него обязательно, как проснется,
взять нужно. Посмотреть на вещички кажного, поймать его глаз, паспортишко
притом сравнить с глазом, -и весь человек тут!
- Что, он называл мою фамилию и мое имя? - спросил Нашатырь.
- Два раза и в тошности, Абам Натанович. Тольки не в том дело, я думаю.
Что фамилия? Фамилию кажный дурак мог сказать, не то что извозчик... Фамилия
известная ваша. А почто ему про прежние дела ваши вспоминать надо было?
Гуси, говорит, у его вонючие были, а гостиница, говорит, по всему видать, -
очень даже настоящая. Сказать бы - злость у человека или зависть даже, так
нет: голос у него веселый очень, хоть нога, примечайте, одна только... Во! -
Молодой? Старый?
- Годов не больше как за тридцать, думаю. И бритый притом. И саквояжик
при ем легонький - словно только в баню с им итти, - повторил свой рассказ
старик. - Воду, говорит, мне - чтоб побриться, значит, - и булочки, говорит,