"Василий Павлович Козаченко. Яринка Калиновская (Повесть про войну)" - читать интересную книгу автора

в клубочек, и о чем-то думала... Иногда об отце, которого она все больше
жалела, ибо он остался где-то там в своем лесу совершенно один, наедине со
своими мыслями и лесным шумом, Все время вспоминала маму. А иногда думала
так просто, ни о чем или о чем-то таком, о чем бы позже спроси ее, так и
вспомнить бы не могла.
Совсем еще недавно она была одной из самых активных пионерок и лучших
учениц. Теперь же, собственно, перестала учиться. И то состояние, в
котором она находилась, словно отгородившись от всех и всего на свете, не
могло не встревожить учителей, пионервожатую, дедушку Нестора, отца...
Пионервожатая пыталась поручать ей какие-то выступления, даже доклады,
посылала с делегацией в соседнюю, что с ними соревновалась, школу.
Учительница Наталья Емельяновна поручала систематизировать собранный за
лето гербарий, а словесница Глафира Федоровна все подсовывала будто бы
очень интересные и нужные книжки, развлекала беседами. Подозрительно
разговорчивым стал вообще несловоохотливый дедушка Нестор. Чаще, чем
раньше, наведывался в Скальное молчаливый и кроткий отец. Привозил лесных,
так нравившихся ей прежде гостинцев: гнилушек, давленого терна, яблок и
орехов.
Но ничто, казалось, не могло развлечь, утешить или заинтересовать
Яринку. Заботы близких она понимала, знала, чего они от нее добиваются, и
все это девочку еще больше удручало. А отец вместе со своими лесными
гостинцами одним лишь появлением еще больше бередил и так невыносимую
печаль и боль...
Ничто, казалось, не могло возвратить ей утраченного равновесия, былую
живость, радость жизни. Надеяться можно было только на время, которое,
говорят, лечит лучше всего. Ведь все попытки близких и родных как бы
разбивались о ее недетское молчаливое безразличие и замкнутость, как волны
о каменную скалу... Хотя...
может, это и в самом деле так лишь казалось!..
Как-то, уже в конце декабря, пионервожатая Зоя дала ей задание:
подготовиться и потом, в январе, провести беседу с учениками и пионерами
четвертых классов об Ильиче.
Ей, как и перед тем, ни за что не хотелось приниматься, ни к какой не
тянуло работе, но отказываться от задания было неудобно, и она просто не
осмелилась...
А раз не отказалась, дала согласие, уже не могла того не сделать, так
как за свой, пусть и короткий, век привыкла: взялась - сделай!
Вечером, после того как дедушка Нестор забрался на печь, повозился,
покряхтел и утих, тоненько, по-детски высвистывая носом, она сидела на
лежанке, закутавшись в большой шерстяной платок, поставив позади себя в
запечек керосиновую лампу, - читала. Читала и то, что читала раньше, и то,
что слышала, может быть, десятки раз...
За окнами стояла глухая декабрьская ночь. Висела над темной крышей
хлева ущербная прозрачно-кристальная луна, заливая белые, тихие снега,
покрывшие хаты, улицы, левады и огороды, призрачным зеленоватым светом.
Подернутые тоненькой пленкой изморози стекла причудливо искрились. А она
читала... Читала допоздна, не отрываясь от книжки, и чем далее, тем с
большим интересом, впервые за многие месяцы...
Его отец умер так же внезапно. В январе. Отцу было тогда всего
пятьдесят четыре года, а ему неполных шестнадцать. Старшие - брат и сестра