"Василий Павлович Козаченко. "Молния" (Повесть про войну)" - читать интересную книгу автора

домогались, чтобы только он, Савка, сшил им сапоги на ранту и со скрипом.
Но эта слава держалась за ним недолго. Как только начал Савка
самостоятельное житье, так сразу потянуло его к водке. Сначала пил в меру,
только по случаю магарыча. Потом втянулся, и скоро на глазах у всего села
стал Савка самым обыкновенным пьяницей. Всегда навеселе, с красными, как у
кролика, глазами, всегда в грязи, а то и просто валялся где-нибудь под
забором или в канаве.
Любил Савка повсюду вылезать вперед, всюду совать нос, всем
интересоваться и по любому случаю давать советы. Особенно любил он
пофорсить на разных собраниях. Собраний не пропускал. Сразу - еще никто и
слова сказать не успел - кричал:
- Гальченко просим! Товарища Гальченко!
В президиум он всегда выдвигал самое высокое из всех присутствующих
начальство, старался выкрикнуть кандидатуру первым. А потом сидел, сияя
довольной улыбкой, вертя во все стороны головой и победно поглядывая на
соседей, словно это он, Савка, товарища Гальченко и председателем
райисполкома назначил и усадил в президиум.
У Савки была такая беспокойная натура, что спокойно и молча высидеть на
собраниях он не мог ни минуты.
Вертелся, громко хохотал, если кто из начальства выказывал хоть
малейшую потугу на остроумие, а когда говорил свой брат сосед,
презрительно посмеивался. "Любил бросать реплики, и не как-нибудь, а к
делу.
- Верно, правильно говорит товарищ Гальченко!
Темный мы народ, факт!
И пренебрежительно, даже с жалостью обрывал какого-нибудь деревенского
оратора:
- Эх ты, говорила-балакала! Что же ты мелешь, темный ты человек, если
уж сам товарищ Гальченко...
Совсем недавно, уже при немцах, когда полицаи согнали к управе все
село, чтобы напустить на людей страху за оставленные на поле бураки и
растащенный по дворам колхозный подсолнух, Савка по старой привычке
попытался было крикнуть:
- Просим товарища Полторака, прос... - но поперхнулся и смолк,
испуганно втянув голову в плечи.
- Ищи себе товарищей на свиноферме! - прогудел бас Полторака.
Этот бас так перепугал Савку, что он долго еще не мог опомниться. Ведь,
кроме всего прочего, был Савка, как и полагается всякому "порядочному"
пьянчужке, просто жалким трусом и тряпкою.
С месяц назад, когда немцы взялись восстанавливать дорогу к сахарному
заводу, Савку вместе с другими пригнали в Скальное на работу. Здесь ему
большей частью приходилось таскать шпалы и разбирать на станции железный
лом. Иногда его посылали на завод или в местечко. А ночевал он то у
знакомого деда-сапожника, то у самогонщицы Насти. В тот день, когда он
обнаружил в своем кармане листовку и его неудержимо потянуло домой, в
Петриковку, чтобы похвастаться перед знакомыми и первым оповестить о такой
необычайной новости, Савка работал на путях возле станции.
Вот каким был Савка Горобец. И все это про него уже знал приезжий
"писарь" Форст.
Когда Гуго и Дуська привели Савку к Форсту, в кабинете Шроппа было