"Дидье ван Ковеларт. Вне себя" - читать интересную книгу автора

уладится со мной. Завтра я получу доказательства своего существования и
пойду своей дорогой, а с ней не случится больше ничего нового... Я все читаю
на ее лице, между неровно подстриженными прядями, выбивающимися из-под
заколок. Я ворвался в ее жизнь порывом ветра - ветра безумия, ветра
абсурда, - а теперь все вернется на круги своя, станет даже хуже, чем было.
Она тянется к бутылке, задевает стакан. Я не успеваю отскочить. Она
извиняется, показывает, где ванная, роняет голову на руки.
Я тактично ретируюсь. Моргана красится в ванной перед аптечным
шкафчиком, говорит мне "Входите", мол, не помешаете. Открыв кран, я замываю
пятна на пиджаке. Девочка смотрит на мою правую руку, замотанную обтрепанным
пластырем.
- Болит?
- Ничего, проходит.
Подводя глаз карандашом, она советует сделать компресс из хлебного
мякиша с крупной солью.
- Мой папаша живет теперь с женщиной, у нее своя конюшня. Когда я
приезжала к ним, все время падала с лошади. Крупная соль классно помогает от
ушибов.
Я благодарю.
- А вы давно знаете маму?
Мюриэль могла ведь и скрыть от детей нашу аварию. Я отвечаю "да". И
ведь правда, я вполне мог познакомиться с ней лет в двадцать, прожить
похожую жизнь, обзавестись такой же семьей... Мы начинали во многом похоже.
- Вы, по-моему, хорошо на нее действуете.
Она принимается за второй глаз и интересуется, мы только друзья или...
Я киваю: "Друзья", оттирая пятно мылом. В комнате звонит телефон.
- Знаете, она потрясная женщина. Папаша ее круто поломал: после него у
нее никого не было, только мы. Меня грузит, что она одна.
Я сосредоточенно изучаю расплывающиеся на ткани разводы. Моргана
откладывает карандаш, берет с полочки губную помаду.
- Она вам не нравится?
Я выдерживаю взгляд вскинутых на мое молчание глаз. В них укор и
неподдельное восхищение матерью, которую она, надо думать, ненавидела, пока
не поняла.
- Да нет, нравится, но...
Она поджимает губки, не комментируя повисшую фразу. Потом, вздохнув,
стягивает через голову футболку, расстегивает джинсы. Идет полуголая к
степному шкафу, достает платье и надевает его, стоя ко мне спиной.
- Желаю вам хорошо провести вечер, - улыбается она, обернувшись в
дверях.
А я так и стою как пень посреди ванной, потрясенный ее жестом, этой
смесью грубости и чуткости: надо же было додуматься возбудить меня своей
наготой, чтобы я захотел ее мать.
- Мартин!
Это Мюриэль зовет меня под хлопок входной двери. Я иду в гостиную. Она
стоит у книжного шкафа и говорит по телефону.
- Сейчас я ему скажу, спасибо. Поцелуй Жинетту, отдыхайте. Это Робер
звонил, - объясняет она, повесив трубку. - Приятель-таксист, тот, что
одолжил мне машину. Он уезжал в отпуск, только что вернулся. Ну вот, он
звонил в полицию: они нашли грузовик, который сбросил нас в Сену. На