"Дидье ван Ковеларт. Вне себя" - читать интересную книгу автора

покое и выталкивал меня за дверь...
- Я хочу знать одну вещь, Лиз. Это из-за меня или из-за него?
- Из-за него?
- Этот человек, с которым ты встречалась, забрал над тобой власть
шантажом? Ты слишком поздно поняла, что это псих, что он воображает себя
мной и хочет устранить меня, чтобы жить моей жизнью?
Она отворачивается, кусая губы, смотрит на поезд, подъезжающий к
платформе напротив. Я чувствую, что попал в точку, - или же она пытается
меня в этом убедить, чтобы я забыл о "Монсанто". Она не ответила ни на один
вопрос. И дала мне свою карточку "Виза", чтобы меня засекли, как только я ею
воспользуюсь.
- Я все сделаю как надо, только не мешай мне. В субботу я приду к тебе
в "Террасу". Положись на меня, Мартин.
Последний взгляд, в самую глубину моих глаз, словно взывающий ко всему,
что нас когда-то связывало. Это мелькнувшее в ее глазах выражение... Ничего
не понимаю. Это не любовь - дружба. Напоминание об одной упряжке, о
взаимопонимании с полуслова, о братстве, закаленном в испытаниях. Полная
противоположность нашей с ней истории. Нашей страсти, изжившей себя в
разладе, разочаровании и притворстве.
Я рывком привлекаю ее к себе, впиваюсь губами в ее губы. Она отвечает
на поцелуй, не чинясь, с готовностью, старательно... И ничего. Я ничего не
узнаю, ни ее язык, ни прильнувшее ко мне тело, ни руки, сомкнутые у меня на
затылке... Я обнимаю клон. Клон без эмоций, без желаний, без ориентиров.
Робота, который целует меня, как целовал давешнего фотографа или незнакомца
под табло... Во мне нарастает раздражение, хочется ударить ее, как в тот
злосчастный понедельник в Гринвиче, когда я единственный раз в жизни поднял
на нее руку.
- О чем ты сейчас думаешь?
Я говорю ей, о чем. Она поднимает брови. Я излагаю свою версию ссоры,
не жалея для себя черной краски, надеясь приглушить вновь поднимающуюся на
нее злобу. Она слушает, уставившись на меня и приоткрыв рот. С таким видом,
будто не помнит этой сцены. Почти машинально я отодвигаю ее челку. Вот он
шрам, на месте.
- Да приди же в себя, черт побери! - шипит она и встряхивает меня за
плечи. - Нашел время!
- А этот шрам - откуда он?
Ее глаза сужаются в щелки.
- Осколок стекла на Манхэттене, 2 октября... Понял? Очки. Ну, вспомнил?
- Это торшер в гостиной, Лиз. Когда я тебя ударил и ты упала. Почему ты
не?..
- Прекрати!
Люди на платформе посматривают на нас с любопытством, настороженно,
устало.
- Езжай в "Террасу", Мартин, пожалуйста. И жди меня. Я люблю тебя.
Лет восемь она не говорила мне этого, а сейчас повторила дважды за пять
минут. Я смотрю, как ее фигурка удаляется под сводом, ступает на лестницу,
ведущую к выходу, возвращается в свою жизнь без меня. Я ожидал всего, только
не такого поворота. Она прилюдно заявила, что я - не я, а на самом деле это
она стала другой. Кроме внешности и духов, в ней нет ничего от женщины, с
которой я прожил десять лет.