"Дидье Ковелер. Путь в один конец (Роман)" - читать интересную книгу автораление в "Провансаль": "Ребенок, похищенный под Рождество в "ситроене"
модели "аметист", ищет родителей. Писать на имя Азиза Кемаля, синий поч- товый ящик напротив "фольксвагена" фургона-пиццерии "У Вазиля", Вал- лон-Флери, Марсель-Северный". Но все откладывал. Раз уж тебя худо-бедно приняли в одну семью, как-то не тянет делать вторую попытку. Лучше оста- ваться в неизвестности и не разрушать мечту. Кто я по рождению - еще не- известно, нынешнее же положение вполне сносно, а от добра добра не ищут. Иногда я воображал, что моим отцом был нападающий из команды "Мар- сель-Олимп", который одолжил "аметист" у своего механика на время, пока тот отремонтирует его "мерседес". Иногда представлял себя наследником Марсельских мыловарен. А не то - младшим отпрыском безработного докера: двенадцать душ на одно пособие. В дождливую же погоду и вовсе думал, что родители давно обзавелись другим ребенком и думать обо мне забыли. Наконец, когда мне стукнуло восемнадцать, я узнал правду. Оказалось, все совсем не так, куда хуже или, может, куда проще, чем я мог предполо- жить. Старый Вазиль вовсе не крал мой "ситроен", он врезался в него сво- им фургоном-пиццерией на крутом повороте, когда тот пошел на запрещенный обгон. Мои родители разбились насмерть. А меня Вазиль успел вытащить, пока машина не взорвалась. Ну а дальше - все известно. Вазиль тяжело пе- режил этот случай, с тех пор он ни разу не сел за руль и не запустил свою мини-пиццерию, вот почему, сколько я помню, его фургон всегда стоял застопоренный кирпичами и заросший плющом, а в амбразуре печи была уста- новлена статуэтка Богоматери. Я был тронут деликатностью, с какой весь квартал так долго и дружно врал, щадя мои чувства, хотя чем-то это меня задевало. Нарядившись в то, что он не украл, а спас меня. Он выпростал из-под пледа сморщенный палец и проскрежетал: - Зачать - еще не создать по образу Отца благим Его произволением, все и вся сотворившим. Я принял его слова за загадку и не знал, что надо ответить. Впрочем, ни для кого не было секретом, что старый Вазиль совсем спятил, его вы- таскивали на свет Божий только по особо торжественным случаям, так что скорее всего никакого ответа на эту бессмыслицу и не требовалось. Конечно, участь родителей меня опечалила. Но оплакивать, кого не зна- ешь, не очень легко. И я скоро утешился мыслью, что они, по крайней ме- ре, не горевали обо мне. А вот чего мне действительно не хватало, и еще долго, так это заветного объявления: я уже не мог по вечерам, перед сном, составлять его в голове, переделывать так и этак, подбирать слова поточнее и покрасивее. Объявления, которое я всегда носил при себе, в глубине души, чтобы в любой момент достать и продиктовать. Теперь оно теряло всякий смысл. Я был сиротой - окончательно и бесповоротно. Как бы то ни было, но жизнь шла своим чередом. Официально я считался марокканцем со временным видом на жительство в Марселе, подлежащим пери- одическому возобновлению с оплатой. На мой взгляд, раз уж ксива все рав- но липовая, так почему было не записать меня французом. Правда и то, что это обошлось бы дороже и я сам не пожелал бы разоряться. У меня свои принципы. Деньги, которые я зарабатываю на магнитолах, должны идти в казну общины, чтобы возместить расходы на мое воспитание, а не изготови- телям ксив из Панье. Ну а вообще-то, по-моему, национальность не сдела- |
|
|