"Леонид Костюков. Мемуары Михаила Мичмана (повесть) " - читать интересную книгу автора

выскочил подъесаул Черепанов.
- Это солдаты?! Защитники царя и отечества?! Надежда империи?! А ну
за...
- Остынь, Черепанов, - сказал кто-то позади меня. - Не приведи Бог,
порвешься от служебного рвения.
- Да я... Ах ты сука... А ну подъем! В атаку!
Видимо, стараясь добавить нам бодрости, подъесаул встал в ту позу,
которую обыкновенно принимает ученый медведь, неся бочонок. И тут
неприятель, должно быть также раздраженный черепановским усердием,
предпринял единственный выстрел из гаубицы - и надо же было так получиться,
что этим снарядом несчастному подъесаулу начисто снесло башку. При этом его
яростная словесная эскапада как бы разрешилась зловещим воем, а тело так и
осталось стоять в описанной выше позиции секунды две или три.
По зрелом раздумье, в этом происшествии не было ничего такого уж
смешного, но не много раз за жизнь я смеялся так, как в тот августовский
день. Да что там, одно воспоминание об этом эпизоде скрасило нам всю боевую
кампанию. Да что...
Через шестьдесят с гаком лет, встретив одного из бывших полковых
товарищей на рауте у королевы Елизаветы, я прошептал ему, выгнувшись за
спиной сидевшего между нами испанского гранда:
- А помнишь, как Черепанов...
И гости с некоторым недоумением наблюдали, как два русских старика
хихикают, словно школяры, склонясь над тарелками с ростбифом.
Англичане, кстати, далеко не так любят ростбиф, как о них думают.
Они скорее поддерживают среди материковых европейцев собственный
карикатурный имидж, чтобы таким извращенным способом ощущать свое
превосходство над "не понимающими их" чужеземцами. Но русского не проведешь.
Все прошедшее столетие иной раз напоминает мне подъесаула Черепанова в
миг его образцовой кончины - присевшего нелепой присядкой, цепко
обхватившего руками пустоту, натурально потерявшего голову и насквозь
пронизанного радостным смехом однополчан.

Глава 4

Или еще эпизод

Или еще эпизод. В конце тридцатых в Москве жил один недобиток, который
был попросту обречен на арест. И точно, на него поступило практически
одновременно два соседских доноса, где его обвиняли соответственно в левом и
правом уклоне по отношению к линии партии.
В этом месте истории меня обыкновенно спрашивают, где проживали излишне
грамотные соседи этого несчастного, не слева ли и справа от него. Нет,
господа, живая жизнь не любит таких дешевых симметрий; доносы написали
соседи справа и сверху.
Наш уклонист-слаломист оказался не дурак, после первого же удара в зубы
вполне сообразил стилистику эпохи и оправдаться, в общем, не надеялся. Он
лишь довольно вяло пытался вразумить следователя выбрать между левым и
правым уклоном, чтобы не позориться.
Следователь же успокаивал нашего нарушителя в том плане, что двойной
уклон обойдется ему не дороже одинарного. Так и вышло - согласно приговору,