"Леонид Костюков. Мемуары Михаила Мичмана (повесть) " - читать интересную книгу автора

- Оставим мазурки и веера. Это утомительно и скучно.
- Весьма вероятно, вы найдете себя в искусстве, выразите себя, свой
талант и душу, в музыке и живописи...
- Увы, я так же бездарна, как моя болонка. Странно, что вы, при вашем
внимании к моей персоне, не сумели этого заметить. Музицирую я один и тот же
вальс Шопена, а мои акварели похожи одна на другую, как этот вальс сам на
себя.
- Пусть так. Но что может быть важнее для молодой прекрасной женщины, я
разумею, прекрасной снаружи и внутри, то есть, вернее сказать, душою и
телом... Извините меня. - Краска бросилась ему в лицо, он совершенно
смешался.
Лизонька благосклонно коснулась пальцами его руки.
- Продолжайте, - попросила она мелодично.
Евгений потер виски и обнаружил почти ускользнувшую нить мысли.
- Что может быть важнее... - его голос стал тверже, в нем просквозила
безнадежность, - нежели взаимная любовь (он всхлипнул)... любовь с... любовь
к достойному вас мужчине.
- И как вы представляете себе такого мужчину? - спросила Лиза с живым
интересом.
- Это должен быть воин, герой, - неживым голосом произнес Евгений,
- человек, испытавший превратности судьбы и видевший смерть в лицо, но
не омертвевший душою, а чуткий и добрый, способный любить и страдать. Я убью
его, - завершил он ровно.
- Ужасная судьба, - вполголоса сказала Лиза.
- Отчего?
- Ужасно - явиться на мгновение из фантазии влюбленного юнца и пасть от
руки собственного создателя. Успокойтесь, Эжен, я не люблю героических
мужчин. Они кажутся мне сошедшими с конных статуй, и я с удовольствием
усадила бы их обратно.
- Каких же мужчин вы любите?! - вскричал он, сжимая кулаки. По его
щекам пробежали красные и белые пятна.
- Боже, - отвечала она почти не шутя. - Так я вам и скажу! А через
неделю в губернских газетах будут писать об эпидемии, поражающей отчего-то
молодых здоровых мужчин одного типа.
Евгений опустился на диван и прикрыл лицо руками. Лиза заботливо
присела рядом с ним и накрыла его руки своими. Он схватил ее руки и принялся
исступленно их целовать.
- Лиза! - говорил он прерывисто. - Мой ангел, счастье мое, смысл всего
моего существования, умоляю вас, не убивайте меня холодностью, дайте мне
крупицу надежды!
- Отчего крупицу? Большая доза также способна вас убить?"

И так далее пачка страниц толщиной в два пальца.
Какая ахинея! Действительно, прав бедный Ося: в бездревесности
кружилися листы. И до возникновения первого телевизора уже шли сериалы. Кто
написал это, когда? Теперь уж Бог весть. Черпнем-ка еще...
"Гаднер привычно уклонился, так, что его отражение в витрине попало за
фонарный столб, и незнакомец, хоть и оглянулся, ничего не сумел заметить.
Неожиданно он свернул в темный проулок. Гаднер размеренно прошел мимо - нет,
никто не затаился за углом, - потом повернулся на пятках и тем же