"Леонид Костюков. Мемуары Михаила Мичмана (повесть) " - читать интересную книгу автора

подкладки пиджака спички и плохую папиросу. Закурил.
Говорить, в общем, было практически не о чем.

Глава 7

Разбирая архив

Что может быть смехотворнее, нежели фигура беллетриста, пытающегося
что-то присочинить к фантастическому ХХ веку... Это столетие преподнесло нам
такую россыпь волшебных сюжетов, такой ворох человеческих экземпляров, что
куда там самой разнузданной фантазии!
Если бы саркастичный демиург дежурил в палате желтого дома и
добросовестно воплощал мозговые миазмы неизлечимых больных, я думаю,
получилось бы нечто вроде ХХ века. А вы говорите, художественная проза.
Самая почва из-под нее вымыта.
Если уж запрячь как следует воображение, я написал бы подобие
диккенсовского романа, где новое поколение уважает предыдущее и ненавязчиво
ждет наследства, где карьера вершится в дубовых присутствиях и цветущих
колониях, где жених приводит в дом невесту, а невеста жениха и все обсуждают
аромат чая. Но - тьфу на вас, кому нужен безалкогольный ром, обезжиренное
сало?! Не лучше ли остаться при своих незавязанных узлах, протекающих
днищах, счастливой незавершенности жизни, непредсказуемости ее, при траве,
растущей из каменных и асфальтовых щелей, при ужасающей силе и упорстве этой
клочковатой травы...
Я выбираю непридуманное.
А вот огромный деревянный ящик в глубине моего кабинета выбрал иное.
Без малого восемьдесят лет в нем копятся рукописные и машинописные
романы, повести, рассказы, реже - стихи. Кои хранились от возможности обыска
и конфискации, иные - от активной жены, время от времени выкидывавшей из
квартиры лишнее. Иногда потеющий автор приносил мне опус и пропадающим
голосом просил оценки, да так и не являлся за нею в назначенный срок,
вероятно, из липкого страха. И вот днище моего сундука постепенно обросло
культурными наслоениями.
Поймаем-ка наудачу...

"Она порывисто прошлась из угла в угол.
- Что ж, Евгений, если вы готовы так дешево отказаться от собственного
счастья...
- Лиза! - перебил он ее с пылкостью. - Что мне мое счастье, когда речь
идет о благополучии той, за которую я охотно пожертвовал бы самой своей
жизнью! Поверьте мне, в последнюю очередь я думаю сейчас о себе.
- О ком же? - спросила она, нервно поламывая пальцы.
- О вас, - отвечал он с нотой изумления в голосе. - О вас,
представляющей предмет всей моей...
- Отлично, отлично, мой друг. Если вы уж так исследовали сей предмет, в
чем же вы видите мою перспективу?
- Вы так прекрасны, очаровательны, умны...
- Оставим это перечисление. Перейдем к делу.
- О, - невыразимо светлое чувство озарило его лицо, - я полагаю вас в
развившемся блеске вашей молодости, в самой сердцевине здешнего света...