"Н.И.Костомаров. Автобиография " - читать интересную книгу автора

жившему в одном дворе со мною. До тех пор в Харькове я никогда не болел и
потому не запасся постоянным врачом; тот же, которому я себя вверил, был
отъявленный шарлатан и, осмотревши меня, нашел во мне какие-то ужасные
болезни, страшно напугал меня и начал пичкать лекарствами, приказавши мне
сидеть дома и на строжайшей диете. Через четыре дня зашел ко мне случайно
один молодой доктор, преподававший в университете, и увидя, что я сижу в
духоте, стал расспрашивать, а когда я ему сообщил то, что мне наговорил мой
эскулап, он расхохотался, уверил меня, что делаюсь предметом эксплуатации
для шарлатана убедил бросить все лекарства, покинуть назначенную мне строгую
диету и вместе с ним идти гулять в сад. Я послушался, пошел в сад, а оттуда,
желая более рассеять меня от внушенных страхов, он пригласил меня. в
ресторацию, где мы вместе поужинали и выпили вина. На другой день мой
эскулап, узнавши об этом, сказал мне: "Ну, теперь вы пропали; через месяц
увидите, что с вами будет!" Это запало мне в воображение.
Со мною долго не было ничего дурного и я отправился в свое имение; но
как только кончился месяц и наступил роковой срок, назначенный эскулапом,
так мне начали представляться самые возмутительные болезненные признаки. Я
обратился к одному полковому врачу, который мне сказал то же, что и
харьковский профессор. Недовольный этим, я прибегнул к совету другого
врача - и тот сказал мне то же. Я обратился к третьему, который нашел у меня
такие же болезни, как и харьковский эскулап. Тут уже ничто не могло победить
моей мнительности; я поторопился в Харьков, начал обращаться то к одному, то
к другому из медицинских профессоров, наконец, один из них принялся лечить
меня и поручил наблюдать за мною какому-то студенту из евреев. Попринимавши
пилюли с месяц, я узнал, что мне не давали лекарств, а считая болезнь мою
плодом воображения, пичкали совершенно невинными средствами. Мнительность
опять одолела меня. Я еще раз обратился к новому врачу, который уже начал
меня лечить действительно. От его лечения не произошло ничего. Мне все
казалось, что я болен. Весною 1840 года, готовясь к экзамену на степень
магистра, я обратился еще к одному медику, который закатил мне такую кладь,
что после нее у меня сделались частые головные боли. Наконец, я перестал
лечиться, испытавши, что ничто не помогает тем недугам, которые мне тогда
представлялись.
Все лето 1840 года я провел в Харькове, занимаясь историей с целью
держать экзамен на степень магистра, сидел буквально дни и ночи и, наконец,
подал прошение о допущении меня к экзамену, и в то же время печатался новый
сборник моих украинских стихотворений под названием "Ветка"*. Меня позвали в
заседание 24 ноября. Профессор Лунин экзаменовал меня из всеобщей истории
очень строго; испытание продолжалось час и три четверти; я выдержал
счастливо. Затем Артемовский-Гулак экзаменовал меня из русской истории до
такой степени поверхностно, что я мог бы, не прочитавши ни одной книги,
отвечать на его вопросы. Через десять дней позвали меня снова на экзамен из
прибавочных предметов: политической экономии и статистики. Из первой
экзаменовал меня Сокольский, из второй - мой товарищ по студентству
Рославский. Из обоих предметов я отвечал удовлетворительно. За экзаменом
следовало письменное испытание; меня заставили во время заседания совета в
университетском зале сочинить два рассуждения на заданные темы, одно по
всеобщей, другое по русской истории. Во время писания я случайно был
свидетелем чрезвычайно скандальной сцены. В заседании совета профессор Лунин
сцепился с Артемовским-Гулаком и наговорил ему таких резких, обличительных