"Огюстен Кошен. Малый народ и революция (Сборник статей об истоках Французской революции) " - читать интересную книгу автора

1 Arch, de Seine-et-Marne, L 737, reg. de la Sociйtй d'Ozouer, 10 dйc.
1793.
2 Moniteur, aoыt-octobre 1794.
3 Arch, nat., Ad1 91, отчет Мэйля Конвенту.


163

разрыв между народом-сувереном и просто народом. Угнетение уже слишком
очевидно, Малый Народ уже слишком "очищен", то есть слишком сократился
количественно и отличается качественно, слишком явно сведен в бригады и
подчинен руководству центра. И отсюда это величайшее негодование
термидорианцев, которое отзывалось еще в продолжение всего того века, против
"заговорщиков" и "тиранов". Это вопль всех жертв Малого Народа, и вполне
естественный: они видят только руку, которая их бьет, и дают собственное имя
каждому из актов и винтиков-исполнителей якобинской машины. Дантон - это
виновник резни в тюрьмах, Кутон - в Лионе, Мэнье - в Оранже, Фукье
поплатится за революционное правосудие, Марат - за прессу, Робеспьер - за
всех.
Отсюда также и тезис о заговоре. Этот тезис принимал много разных форм,
от наивной версии отца Баррюэля, который прослеживает мелодраматический
заговор от Вольтера до Бабефа, до научной версии, которая рассуждает об
опасности перегибов и о равновесии партий, - эти формы целиком сходны в том,
что ставят людей, личные расчеты и таланты на первый план и из факта тирании
делают вывод о тиранах.
И этот тезис надо отбросить после расследования Тэна. Здесь тоже не
принимается в расчет природа социального строя и тех новых связей, которые
он создает, как в принципе, так и фактически. В принципе: при прямом
правлении народа больше нет никакой власти, ни по праву, как власть сеньора,
ни фактической и личной, как власть представителя, которая еще в некотором
роде "феодальная", как замечательно говорит Руссо. Чистая демократия идет
еще дальше и


164

основывает царство "комиссара" (мы бы сказали "делегата"), просто глашатая
Народа, который по отношению к представителю является тем, чем этот
последний - по отношению к сеньору. Послушаем Робеспьера. "Поймите, -
говорит он, - что я вовсе не защитник народа: я никогда не претендовал на
этот пышный титул; я из народа, и никогда никем иным не был; я презираю тех,
кто мнит себя чем-то большим"1. Вот как говорят истинные демократы. Эта идея
принадлежит, разумеется, не старому режиму, но и не нашему. Это голос
английских Caucusmen'ов: никаких спасителей!2
Вот каков точный и новый смысл "войны с тиранами", объявленной
Революцией. Она не обещает свободу в обычном смысле слова, то есть
независимость, но в том смысле, в каком ее понимает Руссо, то есть как
анархию, освобождение от всякой личной власти, от почитания сеньора до
авторитета последнего из демагогов. Если кому-то подчиняются, то никак не