"Огюстен Кошен. Малый народ и революция (Сборник статей об истоках Французской революции) " - читать интересную книгу автора

чудовище предстало ему в новом обличье. Он первый видел его целиком и в то
же время отчетливо, ясно, взором, не затуманенным ни незнанием, ни
снисходительностью, видел его в неожиданных формах, в странных размерах, не
поддающихся философской истории и выходящих за рамки местной истории. Он
первый раскопал в архивных завалах и монографиях и извлек на свет тайну того
времени: я имею в виду появление, победу и царствование якобинской нации
(или "философской", "санкюлотской", "патриотической" - неважно, какое имя
носит этот "политический народ", по его удачному выражению). Это нация,
которая не есть ни заговор, ни партия, ни элита, ни большинство, ни даже,
собственно говоря, секта: в противном случае где же ее вера? Этот народ как
раз заявляет, что обойдется без нее, и каждые полгода меняет своих верховных
жрецов и свои догмы.
Тэн ставит своей целью изучение якобинского общества, этого Малого
Государства, которое рождается внутри большого, растет там и, наконец, там
же господствует, но тем не менее не имеет ничего общего ни с его нравами, ни
с законами, ни с интересами, ни с верованиями. Он прослеживает шаг за шагом
путь Малого Народа, рассказывает о его боевом крещении весной 1789 г., о его
первых битвах - 14 июля, 6 октября, о его победе над королем, о подчинении
Ассамблеи, затем о его беспрерывной борьбе 1791 и 1792 гг., направленной к
тому, чтобы подавить и подчинить себе нормальное общество и общественное
мнение - большой народ, который весь прошлый год методично сбивали с


146

толку, и разъединяли, и насильно удерживали в этом состоянии разложения
Конституцией 1791 г., большой абстрактной машиной, тормозящей любые
нормальные процессы, но неспособной функционировать самостоятельно. Это
завоевание большого народа малым - любопытная и требующая большого искусства
операция, сто раз предпринимавшаяся и проваливавшаяся и, наконец,
увенчавшаяся успехом, что напоминает работу лилипутов, связывающих спящего
Гулливера. Нет ничего более затейливого и сложного, чем эта расстановка
вокруг ничего не подозревающих масс того, что г-н Олар так удачно назвал
"сетью"1, то есть централизованной системы народных обществ, прежде всего
обществ мысли - главного двигателя и нерва этого режима; затем, наряду с
ними, целого арсенала диковинных инструментов, придуманных и созданных
специально для этих обществ; прежде всего, это предвыборные органы: общинные
управления, секции и секционные общества, центральные комитеты секций;
административные: комитеты надзора, национальные агенты; судебные:
революционные трибуналы; военные: национальная гвардия, революционная армия;
и наконец, законы, самый знаменитый из которых - о подозрительных, кодекс о
патриотических доносах, так хорошо сделанный нарочно для обществ, что
общественность, когда она ожила после Термидора, не отделяет своей судьбы от
их судьбы.
Время от времени зверь инстинктивно, наугад, начинает брыкаться и
биться, грозя все разрушить; здесь требуется умение действовать так, чтобы
каждое усилие только крепче затягивало узлы. И этого

1 Histoire politique, p. 352.