"Огюстен Кошен. Малый народ и революция (Сборник статей об истоках Французской революции) " - читать интересную книгу автора

проявлялся: "философов", руководителей правительства, основывающегося на
терроре, или политиков в рамках парламентской демократии. В "философских
обществах" и академиях господствует такая же нетерпимость, как и во времена
террора, и репутации разрушаются с такой же легкостью, как позже летят
головы. Когда торжествовала идея демократии и происходили выборы в
Генеральные штаты, то часто неугодных лиц из числа выборщиков исключали,
хотя они были избраны народом и господствовал принцип: "Воля народа - выше
всего". Но в сомнительных случаях, если возникают колебания, то в зал
заседаний врываются какие-то толпы людей, которые в революционных изданиях
называются "любопытными" (а мы знаем, что в крайнем случае против парламента
могут пойти в ход и танки).


14

Тот же принцип сохраняется, по мнению Кошена, и в парламентской
демократии. Он высказывает мысль, достойную, как мне кажется, тщательного
обдумывания: "Состоящий из избирателей народ не способен на инициативу, он
может только выбирать между двумя или тремя программами, двумя или тремя
кандидатами, он не может ни формулировать, ни назначать. Необходимо, чтобы
профессиональные политики представляли ему формулировки или кандидатов.
Партии формально не обязательны, однако без них народ остается свободным, но
немым".
Как и всякое крупное явление, работы Кошена имели предшественников.
Таким предшественником, несомненно, был И. Тэн. В фундаментальном труде
"Происхождение современной Франции" Тэн предложил многогранную картину
Французской революции, не скрывая ее жестокости, даже кровожадности, в
частности непрекращавшейся игры с отрубленными головами и другими
отрезанными членами. А чего стоит высказывание одного из руководящих
деятелей: "Политическое избиение должно быть достаточно обильным, чтобы
прекратиться только после уничтожения 12-15 миллионов французов" (а все-то
население Франции тогда было 25-28 млн человек). И все это в сопровождении
речей в духе сентиментализма Руссо. Робеспьер, например, постоянно объявлял,
что он плачет, и призывал слушателей плакать вместе с ним (никто не дал ему
более точной характеристики, чем Пушкин: "сентиментальный тигр").
Но Тэн пошел и дальше, вглубь феномена революции. В конце раздела своей
книги, посвященного эпохе террора, он поместил очень интересную главу о
"якобинском духе", где высказывает взгляд,


15

что в основе революции были совершенно особенная психология, особый тип
людей. Он подмечает ряд особенностей этой психологии и подчеркивает ее
сходство с "пуританской психологией", лежавшей в основе Английской
революции. Это уже была (хотя и не сформулированная явно) постановка вопроса
о фундаментальных чертах, присущих различным проявлениям феномена революции.
Против книги Тэна была двинута тяжелая артиллерия (люди моего поколения
узнавали из учебников, что его книга есть "реакция буржуазии, напуганной
Парижской Коммуной"). Против Тэна выступил вождь либерального течения в