"Огюстен Кошен. Малый народ и революция (Сборник статей об истоках Французской революции) " - читать интересную книгу автора

человека новым человеком - философом или гражданином. Вот оно - дело
регенерации, которое одному человеку не под силу и в котором лишь закон
социального отбора может достичь успеха: общество для философа - то же, что
благодать для


37

христианина. Но когда дело наконец пошло, когда субъект полностью вверился
социальной ориентации, занял свое место в государстве туч, сосредоточился на
пустоте и чувствует, как вырастают у него философские перья, - как
упоительно оставить тогда землю и взлететь над оградами и крепостными
стенами, над шпицами соборов! Ничто перед ним не закрыто, потому что все
открыто к небу. Как ребенок, который обрывает цветы с клумбы, чтобы воткнуть
их у себя в песочнице, он влезает повсюду и косит подряд обычаи, верования и
законы. Понятно, что он не упустил случая нарвать столько старых и почтенных
цветов, что этот букет казался красивым в первый вечер, поскольку цветы не
сразу умирают, и что на следующий день от этих писаний осталась лишь кучка
бумаги.

Но если в положении дикаря-философа есть свои приятные стороны, то
имеются также свои повинности, самая тяжелая из которых - общественное
порабощение; адепт телом и душой принадлежит обществу, которое его
воспитало, и он не может больше жить, как только выходит оттуда; его образ
мыслей, такой свободный от реальности, разбивается от первого же контакта с
практикой; ибо своей свободой он обязан лишь той изолированности, где он
обитает, пустоте, в которой его держит Работа. Это тепличное растение,
которое невозможно пересадить в открытый грунт. Философы всегда проигрывают,
будучи увиденными поодиночке, вблизи и в деле: Вольтер почувствовал это на
собственной шкуре с Фридрихом Великим, Дидро - с Екатериной II, мадам
Жоффрен - со Станиславом.
Но, на их счастье, они инстинктивно чувствуют опасность, чувствуют тем
более живо, чем более


38

они увлечены, чем более они "заблуждаются в пустоте", как говорил отец
Мирабо о своем сыне; и именно всей этой своей слабостью, всем своим
ничтожеством держатся они за это государство слов, которое одно придает им
значение и вес.
Обычно говорят: партийный дух, сектантский фанатизм; это значит
недооценивать их. Партийный дух - еще один способ веры в программу, в
вождей, и он настолько же противоречит собственному сознанию, инстинкту
самосохранения. У философа это сознание, этот инстинкт живут сами по себе:
он не знает ни догм, ни вождя. Но общество от этого не проигрывает: как
старая сова из басни, которая отрывает лапки своим мышам, оно его держит его
же свободой, отрицательной свободой, которая помешает ему жить в другом
месте; такая цепь прочнее любых законов.
Эту-то связь и называют гражданским чувством, и называли патриотизмом