"Огюстен Кошен. Малый народ и революция (Сборник статей об истоках Французской революции) " - читать интересную книгу автора

руководства - личного, общественного и божественного? Но мы-то попали не в
реальный мир, здесь не нужно работать, здесь только говорунам есть занятие -
говорить. К чему тут, в этом мире, вера, уважение к традициям, житейский
опыт? Это вещи, которые трудно выразить и которым не место в принципиальном
споре. Нужные для того, чтобы судить честно и справедливо, эти советчики
будут препятствовать ясности высказывания. Необходимые в реальной работе, в
творчестве, они мешают словесной работе. Даже больше: неудобные для оратора,
они неприятны и для аудитории, поскольку становятся здесь одиозными или
смешными. Вы знаете, как трудно в обычной беседе говорить о вере и о
чувстве. В нашем птичьем граде ирония и логика чувствуют себя как дома, и
надо обладать незаурядным умом или талантом, чтобы обойтись без них.


30

Это понятно: есть ли что ненавистнее, чем вера, которую проповедуют без
жертвы, патриотизм вдали от опасности, интерес без риска и работы? Но они
оказываются именно в таком положении, попадая в мир, где уже по определению
нет и речи о труде и об усилии. Там они могут называться лишь так:
"клерикализм", "шовинизм", "эгоизм". Осторожность? Недоброжелательство?
Нет - очевидные истины для того, кто смотрит оттуда. Человек волен не
вступать в этот новый град. Но если уж он находится внутри, то он не властен
рассуждать иначе как "философ" и как "гражданин".
Вы видите, что философия на верном пути, когда она утверждает право
разума: здесь нет ничего утопического, буквально всем достаточно только
разума. Потому что цель смещена: успехом отныне пользуются ясные, доступные
идеи, легко претворяемые в слова, а не плодотворные идеи, претворяемые в
жизнь и оправдывающие себя; или, вернее, критерием правды и справедливости
является уже не опыт, но дискуссия, высказанное мнение.
Так целый ряд мотивов, выходящих за пределы ясной идеи и служащих
реальному делу, в этом мире оказываются ненужными, поскольку там отсутствует
деятельность, мешающими, поскольку так много надо сказать, наконец, смешными
и отвратительными, карикатурами на самих себя. И что дальше? Их оставляют за
порогом, что же тут дурного? Может быть, это отступничество, предательство,
безрассудство? Великий Боже, конечно, нет; это всего лишь игра. Если человек
развлекается тем, что каждый вечер на несколько часов становится философом и
рассуждает, это еще не означает непочтительности к Богу, королю или
небрежения к собственным делам и заботам. Так, человек, входящий


31

в салон, не швыряет свою шляпу, но заботливо кладет ее в передней, чтобы
уходя забрать ее. Что с того, что этот посвященный - священник, военный или
финансист? Раз в неделю у него будет день или час, когда он забудет
соответственно о своей пастве, солдатах, делах, чтобы поиграть в философа и
гражданина; а затем он волен вернуться в свое реальное существование, чтобы
вновь приступить к своим обязанностям и обратиться к своим интересам.
Но как бы это ни было просто и естественно, такие занятия не проходят
бесследно; ведь игра продолжается, и многие в нее играют лучше: по