"Огюстен Кошен. Малый народ и революция (Сборник статей об истоках Французской революции) " - читать интересную книгу автора

прекрасный собор; ведь, как правило, фанатизм не зарождается без веры,
дисциплина - без лояльности, отлучение - без причащения, анафема - без
могучих и живых убеждений, так же как и тело не зарождается без души.
Но вот чудо: здесь, и только здесь, наши ожидания не оправдываются:
этот могущественный аппарат защиты ничего не защищает - ничего, кроме
пустоты и отрицания. Там, за этой стеной, нечего любить, не за что
приняться, не к чему привязаться. Этот догматический разум - всего лишь
отрицание всякой веры, эта тираническая свобода - всего лишь отрицание
всякого порядка. Я не настаиваю на упреке, который так часто делают
философам: они сами признают и прославляют нигилизм своего идеала.
Ибо самое любопытное в том, что эти два противоречивых аспекта приняты
как философами, так и профанами, непосвященными. Обсуждается оценка, но не
факт. "Мы - ум человечества, сам разум", - объявляют первые и во имя этого
разума устанавливают догматы и отлучают; это у них называется освобождением.
Профаны доказывают: "Вы ничто, вы анархия, отрицание, утопия; вы не только
ничто, но вы и не можете быть ничем, кроме раздора и распада", - и в
следующий момент громко жалуются и созывают рать против этого фантома,
который, если их послушать, даже не имеет права на существование, но,
однако, держит их за горло. Это дуэль Мартины и Журдена. Она началась со
времен Вольтера и все еще продолжается - вы знаете это.


25

Я вижу лишь один выход из дилеммы: перевернуть порядок рассуждения.
Поскольку в этой странной церкви нет Credo, а есть лишь догмы отрицания, и
нет души, но есть такое крепкое тело, попробуем и мы начать анализ с тела.
Будем рассматривать эту философию не как некий смысл, определенный своей
целью, даже не как тенденцию, объясняемую своим концом, но как вещь, как
интеллектуальный феномен, неизбежный и бессознательный результат некоторых
материальных объединительных условий.
Признаюсь, это дерзкий прием: есть что-то непочтительное в таком
обращении с "современной мыслью" как с инертной и слепой вещью. Но она сама
подает нам пример. Это она, в конце концов, от Ренана до г-на Луази, одарила
нас новой теологией и новой экзегезой, это она, обращая в другую сторону
индивидуалистическое наступление XVI века и помещая веру меж двух огней,
ставит церковь выше Христа, Предание выше Евангелия, объясняет моральное
социальным; и я не знаю, почему именно эта церковь должна избежать такой
критики, которую она сама изобрела и беспощадно обратила против других.

Итак, рассмотрим факт: существование странного государства*, которое,
вопреки всем правилам,

* Здесь и далее словом "государство", наряду со словом "град",
переводится французское "citй", что буквально означает "город". Точного
соответствия термину, употребляемому Кошеном, в русском языке нет, ибо
"citй" у Кошена - образование, соотносимое с народом (большой народ -
большое citй, малый народ - малое citй). To есть по масштабу оно больше
города. Но, с другой стороны, во-первых, Кошен