"Огюстен Кошен. Малый народ и революция (Сборник статей об истоках Французской революции) " - читать интересную книгу автора

введено новое политическое божество социального режима: Народ.
Сегодня в нашей официальной истории свирепствует как раз это
мистическое понятие.
Я не смогу найти более удачного сравнения места, занимаемого этой идеей
в истории, нежели то, которое занимает Провидение в учебниках иезуитских
коллежей эпохи Роллена. И тут и там речь идет о понятиях, о существах,
взятых отнюдь не из исторической области: одно - из теологии, другое - из
абстрактной политики; очеловеченные, хотя это вовсе не люди; наконец,
введенные на-


208

сильно, для забавы, вместо естественных причин, в ткань событий.
Однако Провидение настолько выше народа, что в конечном счете оно
остается тем, что есть, а именно явлением сверхъестественного порядка: нет
лже-Провидения. Если историку угодно приписывать неудачи великого короля,
например Хохштедт и Рамилли, гневу свыше, читатель может просто пожать
плечами и найти свое объяснение: в истории это благочестивый способ ничего
не сказать; и это не ложь.
Не так обстоит дело с Народом: ибо существует подделка под народ, под
общественное мнение - народ обществ мысли, Малый Народ, действие которого
непосредственно, постоянно и ощутимо. Приписывать действительному принципы и
поступки мнимого, например, народу Парижа - сентябрьские убийства - это
больше, нежели признание в невежестве: это историческая бессмыслица, в
подтверждение политического миража; это не умолчание об истинной причине, а
подмена ее ложной причиной. Вот почему новый антропоморфизм бога-народа
гораздо вреднее для здравой критики и, что касается образования, гораздо
опаснее для молодых умов, чем старый антропоморфизм.
Боюсь, не принадлежит ли отчасти и г-н Олар к этой самой религии; по
крайней мере, его книга против Тэна наводит на такие мысли. Действительно,
ему разрешалось строить защитительную историю по защитительной литературе;
это - предмет его "Политической истории..." и большая услуга этой критике.
Он не имел права запретить ни Тэну, ни кому другому писать историю фактов;
или, по крайней мере, если он и пытается это сделать, то не в качестве
критика: тогда в нем говорит уже не ученый, сторонник тезиса защиты; нам


209

является верующий, почитатель народа как такового, ортодокс свободомыслия.
Его краткое credo, которое он так отважно бросает в лицо критике, в этом
отношении весьма знаменательно. В этой отваге верующего чувствуется дыхание
какого-то другого века; словно читаешь "Слово о всемирной истории" нового
Провидения.
Оцениваете ли вы теперь в полной мере тяжесть преступления Тэна? Оно из
тех, что не прощаются: это святотатство. Тэн ниспроверг кумира, разбил
вдребезги великий фетиш Революции - Народ. Он сделал это грубо, наивно,
скорее как здравомыслящий человек, нежели как критик, не поняв ни глубины,
ни значения этого культа, не докопавшись до его корней. Он для этой религии