"Огюстен Кошен. Малый народ и революция (Сборник статей об истоках Французской революции) " - читать интересную книгу авторадаже абсурдный - именно абсурдный - не простая ложь. Он сам по себе уже
исторический факт, социальный факт, как мы говорили, и заслуживает объяснения и, для начала, представления. 206 Г-н Олар сделал это, можно сказать, первым; не то чтобы, конечно, защитительная история начинается с него, - она ровесница демократии. Однако его предшественники, Мишле и другие, написали ее от своего имени, дошли своим умом - Мишле, впрочем, с некоторым оттенком якобинского духа, что напоминает угадывание; но, в конце концов, они переписали на свой лад ту защитительную речь, которую актеры этой драмы произнесли раньше их. Г-н Олар более критичен: он обращается к писаниям того времени, к тогдашним якобинцам; и в этом новизна и ценность его книги. Предприятие такого рода имело свои преимущества и свои опасности. Вначале о преимуществах: хороший метод г-на Олара должен был принести хорошие плоды. И действительно, следует заметить, что если он и не один пишет защитительную историю, то именно он доводит ее до конца. Все другие остановились на полпути: один - на 10 августа, другой на 31 мая, третий - на смерти Дантона, исходя из собственных представлений. В революционном прогрессе всегда находится какой-то пункт, после которого историк резко переходит к реакции и заявляет, что "нация" существовала вот до таких-то пор, но не далее; остальное было делом одержимых громил, заговорщиков и тиранов. "Нет, - восклицает Кине, - возникновение системы Террора не было в Один лишь г-н Олар, за исключением быть может только Луи Блана, принимает целиком всю Революцию - даже Робеспьера, Лебона, Каррье, даже три последних месяца Террора. Но если Луи 1 Rйvolution, 1868, t. I, p. 30. 207 Блан занимает эту позицию лишь в силу свирепости своих убеждений, то г-н Олар - благодаря надежности своего метода. Действительно, для того, кто судит на основании текстов, а не чувств, ясно, что перед нами, с 1788 по 1795 г., единый, все один и тот же исторический феномен. Это от начала и до конца одни и те же принципы, тот же язык, те же средства. Невозможно было бы отделить, с одной стороны, "патриотизм" 1789 г., как голос народа, а с другой стороны, "патриотизм" 1793 г. как измышление интриганов. "Теория 1789 г.", быть может, и благоразумная в политике, не выдерживает критики в истории; и это очень хорошо увидел г-н Олар, соглашаясь здесь с Тэном. Но при написании защитительной истории есть одна очень серьезная опасность: дело в том, что ее принимают всерьез, как объективную истину, - и нет ничего досаднее этого: ведь в таком случае историк перед защитительной литературой находится в таком же положении, как и хорошо обученный адепт, "хороший патриот" перед дежурной социальной линией поведения; исчезает всякая критика; и в результате этой пассивной правоверности в историю |
|
|