"Огюстен Кошен. Малый народ и революция (Сборник статей об истоках Французской революции) " - читать интересную книгу автора Однако есть и такие безнадежно терпеливые тюрьмы, где не желают
составлять заговоры, например Сен-Лазар. Тогда патриоты забегают вперед, "наседка" перепиливает прут решетки, предлагает план бегства и составляет список. В его доносе, конечно, имеются кое-какие неувязки: например, получается, что в числе прочих беглецов, перебравшихся по одной доске, перекинутой над проулком, на высоте 25 футов над землей, была настоятельница Монмартрского монастыря, семидесяти двух лет, и мадам де Мерсен, у которой обе ноги были разбиты параличом. Но это не имеет никакого значения: обе они были приговорены и отправлены на эшафот. Этот заговор дал три партии * Во французском языке "наседке" соответствует "mouton", т. е. баран. - Прим. перев. 201 жертв, в 25, 26 и 27 голов: так погибли Шенье, Руше, первый председатель парламента Гренобля г-н де Берюль; жена председателя парламента Тулузы, мадам де Камбон, за то, что отказалась ответить, где скрывался ее муж; какой-то малыш Мейе, 16 лет: "За преступление все восемьдесят!" - сказал председатель трибунала. Его преступление состояло в том, что он запустил в надзирателя Берне тухлой селедкой1. Таковы последние усилия защиты, тогда как парадокс доведен до последнего предела. Задача историка - сочинителя пасквилей или оратора - такая же трудная, для осведомленной, но хорошо вышколенной, отобранной и сговорчивой общественности Малого Народа - социального общественного мнения; историк же ищет объяснения, которого требует широкая публика, менее сговорчивая, плохо обученная, несведущая и судящая издалека; отсюда и разница в средствах: для судьи это липовые доводы, для историка - умолчание. Но невозможно умолчать обо всем; и тогда вводят "Народ": слухи - ложны, действия - достойны сожаления, но народ поверил этим слухам и совершил эти действия. Это уже классический прием пропаганды; у него есть свои неудобства, уже отмечавшиеся: ибо, в конце концов, что это за народ, на который взваливают все тяжкие преступления Революции, народ 10 августа? Можно ли вообще говорить о народе, о народном мнении в 1794 г., при режиме "сети" г-на Олара? не все ли это равно, что рассуждать о 1 Wallon. Tribunal rйvolutionnaire, IV, p. 101 и далее. 202 склонности узника к сидячему образу жизни, сосчитав его решетки и затворы? Но у этого метода есть и хорошие стороны: во-первых, он кажется объективным, а его позиция одновременно скромна и тверда, что весьма удовлетворительно; затем, она практически достигает той же цели, что и прямое оправдание: ведь если народ верит во что-то и хочет этого, то здравый смысл говорит нам, что по крайней мере естественно в это верить и хотеть |
|
|