"Димитр Коруджиев. Дом в наем " - читать интересную книгу автора

готов был сделать это - без терзаний и сопротивления.
Утром следующего дня почувствовал легкое подрагивание в груди. Это не
вызвало неприятного ощущения, не обеспокоило. Подождал минуту со спокойной
отзывчивостью, обращенный к себе, словно к ребенку, чтобы узнать истину;
хотелось что-то сказать, записать... "Я не умею ничего писать, кроме
сценариев..."
Спохватился, слегка смущенный, - тишина охватывала его величественно.
Возможна ли более пустая фраза, чем только что пришедшая в голову? Сценарий?
Называй как хочешь, не имеет значения. Раз не отвык жить определениями...
Не имеет значения достаточно серьезное повреждение ахиллова сухожилия,
будет ли он режиссером или нет. Важные еще вчера вещи должны рассеяться, как
дым, чтобы отчетливо проступила самая естественная и замечательная
возможность: мог бы написать сценарий (пока что он не в состоянии
освободиться от слов-определений) просто ради... Ради чего?
Это и нельзя сформулировать... Некое требование к себе, только к себе;
или же потребность, не связанная с чужими интересами и мнениями.


8

Пятый день... Хозяин стоял перед верандой. Матей уже писал в мятой
тетради химическим карандашом и порядочно вымазался.
- Мне, наверное, на роду написано, - пошутил он, - пользоваться только
твоими вещами. Тетрадь и карандаш были в ящике кухонного стола. Почему я с
собой не взял, не знаю.
- Ладно, хорошо, - прервал хозяин, - я пока в саду поработаю, потом
поговорим.
Хрупкое дитя Матея: черты его едва проступали, и вот голос Стефана
уничтожил его. Режиссер повертел карандаш между пальцами и отложил его в
сторону, на подоконник. Потом встал (услышал, как карандаш покатился и
упал), поискал глазами хозяина: в глубине двора мелькала фигура, кроны
деревьев перебрасывали ее друг другу. Он чувствовал некое стремление
окружающего эстетизировать движения Стефана, превратить их в свои
собственные, - попытка, которая по непонятным причинам оставалась
безуспешной. Фигура хозяина возникала неравномерно, чересчур резко.
Возможно, он забылся... Внезапно зашумела струя воды, звук был
сигналом, что Стефан совсем близко, у крана во дворе; он плеснул себе в
лицо, выпрямился, охая, с выражением недовольства. Возвращенный к простой
действительности, Матей сразу понял с досадой и удивлением, что эта работа в
глубине двора может восприниматься как бремя. Но... бремя, бреме -
бременские музыканты... Сказка возрождается, всегда и из всего.
- Труд, труд и труд, - произнес хозяин, не глядя на него. - Вся моя
жизнь прошла в труде, дни и ночи. Придешь с работы и начинаешь строить -
дом, гараж... Тяжело, кое-кто не выдерживает... Но только так правильно
жить.
Работа - может быть, ждал, что спросят - какая... Работал в совете
профсоюзов, в районном, отвечал за несколько кружков - история, гражданская
оборона, отвечал за их число и будут ли они вообще. (Нескладный ответ, но
смысл был неожиданный; кто-то всплеснул руками, неужели я, удивился Матей).
Хорошая работа и важная, - объяснял хозяин, - не для человека со средним